танцпола в беззвучной тишине. Прозвучало несколько первых аккордов песни, и
Беннетт одарил меня дьявольской усмешкой, прежде чем потянул меня к себе и обеими
руками схватил меня за задницу. Комната взорвалась в хриплых возгласах, и я
посмотрела на него, качая головой, будто меня встревожило данное действие.
Но оно нихрена не встревожило.
Без обуви я была намного ниже, чем он, и иногда меня это бесило, потому что
мы не были лицом к лицу, особенно во время нашего первого свадебного танца. Я
встала на цыпочки, опираясь на его руки, и через полминуты я почувствовала, что он
обхватил меня за талию и поднял так, что мы были лицом к лицу, а мои ноги повисли
на несколько дюймов над землей.
«Лучше?» спросил он хриплым голосом.
«Намного.» Я закрутила пальцы в его волосах и подалась вперед, чтобы
скользнуть своим ртом по его.
Вспышки камер взорвались вокруг нас, и я смогла вообразить сотню
фотографий, где Беннетт держал меня, обнимая, а мои всё еще грязные ноги говорили
всем, кто посмотрел бы на эти фотографии в будущем, какая свадьба у нас была:
идеальная.
Песня подходила к концу, но прошло еще несколько долгих мгновений после
заключительных аккордов, прежде чем Беннетт всё-таки опустил меня вниз.
«Я люблю тебя,» сказал он, позволяя своим глазам бродить по моему лицу,
прежде чем остановиться на губах.
«Я тоже люблю тебя.»
«Черт побери. Ты – моя жена.»
Засмеявшись, я сказала, «Мы женаты. Это безумие. И кто позволил этому
произойти?»
Он даже не стал скрывать улыбку. Наоборот, вместе с этим его глаза стали
большими, а голос грубее. «Я собираюсь неуважительно жесткооттрахать тебя.»
Вся поверхность моей кожи чувствовала себя покрасневшей и искрящейся.
Он освободил меня, позволяя мне спуститься вниз по его телу, и тихо застонал,
когда мои бедра прижались к его уже наполовину затвердевшему члену. «Я чувствую
искушение проявить неуважение к тебе прямо сейчас,» сказал он. «Но моя жена хочет
торт.»
Мы ненадолго разошлись, когда началась другая песня, и я почувствовала, как
рука моего отца прижалась к моей спине. Беннетт развернулся и принял свою мать в
объятия. Когда мы танцевали с нашими родителями, мы ловили взгляды друг друга
через их плечи, головокружительно ухмыляясь. Я испытывала желание закрыть глаза и
63
закричать так счастливо и громко, как никто и никогда этого не делал.
«Твоя мать прекрасно провела бы время сегодня,» сказал отец, целуя меня в
щеку.
Я кивнула, улыбаясь. Я скучала по маме, и по мне пробежали мурашки. Она
никогда не была крутой мамой или модной мамой; она была милой мамой,
обнимающей мамой, сверхзаботливой мамой. Вначале она бы непременно
возненавидела Беннетта, и мысль об этом заставила меня засмеяться. Мама бы
