подумала, что он – редкостный хрен, и что я могла бы найти себе кого-то более
дружелюбного, общительного и эмоционально открытого. Но потом она бы увидела,
как он смотрит на меня в незащищенный момент, увидела бы, как он проводит
кончиком пальца от моей щеки до подбородка или целует мою руку, когда он думает,
что никто не смотрит, и поняла бы, что я нашла именно того единственного человека,
который, помимо моего отца, любит меня больше всех в жизни.
Поймав Беннетта в такие интимные моменты, мой отец в конце концов встал на
его сторону. После нашего катастрофического Рождественского визита в Бисмарк
больше года назад, когда отец спалил меня и Беннетта, вломившись в мою спальню, где
я оседлала своего мужчину, как шумная наездница, в своей детской постели, - отец
приезжал пожить к нам в Нью-Йорк на неделю. Беннетт, конечно же, работал до
посинения в течение первых нескольких дней, и отец постоянно ворчал о том, что
мужчина должен обеспечивать свою семью не только в материальном плане, но и
духовном.
Но однажды ночью, когда Беннетт вернулся домой далеко за полночь, а отец
проснулся и встал с кровати, чтобы налить себе воды, он увидел нас на диване: моя
голова была на коленях Беннетта, его пальцы были у меня в волосах, а он слушал меня,
пока я ему молола вздоро каждой детали своего дня. Беннетт очень устал, но, как
обычно, он настоял, чтобы я провела время с ним, независимо от того, что было уже
поздно. Следующим утром отец признался, что он стоял, словно загипнотизированный,
наблюдая за нами целых пять минут, а потом опомнился и пошел за водой.
Я поймала его, подмигивающего Беннетту через моё плечо, а после услышала
глубокий, реальный смех моего мужа – тот, который зарождался пузырьками внизу его
живота и выходил, представ самым тихим и самым счастливым звуком.
«Что это вы оба делаете?» спросила я отца, отступая, чтобы взглянуть на него.
«Просто даю своему новому сыну кое-какой бессловесный совет.»
Я предупреждающе посмотрела на него, а после поймала внимание Беннетта,
когда отец развернулся ко мне. Его глаза ехидно мерцали. «Спроси потом своего мужа,
о чем я ему сказал.»
Отец мягко вытолкнул меня из своих объятий, целуя в щёку, после чего ко мне
подошел Беннетт и, сгибаясь, прошептал, «Твой отец только что намекнул, что хочет
пять внуков.»
Мой визг ужаса был заглушен тяжелым басовым звуком из колонок,
сигнализирующим гостям, что сейчас начнется настоящая вечеринка. Толпа сразу
помчалась к танцполу, и мы воспользовались возможностью взять себе немного воды.
На нашем пути встретился Уилл, окруженный моими тетками.
Они добродушно зажали его между друг другом, и голова Уилла отклонилась
назад в смехе. «Во славу Господа, Ханна, где же ты?» завопил он.
В другом конце зала она поставила свой фруктовый коктейль, подняла руку, на
пальце которой было изумительное обручальное кольцо, и отозвалась, «В этом и
заключается смысл кольца? В том, что я должна спасти тебя?»
Он пылко кивнул, крича, «Да!»
Наконец, после недолгого наблюдения за бедным мальчиком, Ханна подошла к
нему и забрала его от моих смеющихся тёток в свои руки. Я улыбнулась, повернувшись
к Беннетту.
«Можем ли мы сейчас уехать?» спросил он, а его взгляд упал на мой рот.
Толпа едва ли начала редеть, и я знала, что вечеринка, вероятно, продлится еще
несколько часов, но верно и то, что я хотела бы подняться наверх и снять с моего мужа
этот смокинг.
