Я показал телефон Ханне, отчасти чтобы она увидела, что во вторник вечером я получил сообщение не от женщины, отчасти чтобы узнать, хотела ли она пойти. Я поднял брови в немом вопросе.
“А кто такая Мэдди?”
“Мэдди – подруга Макса, она владеет баром У Мэдди в Гарлеме. Обычно, там немноголюдно и у них лучшее пиво. Макс любит это место из-за отвратной национальной британской еды”.
“А кто еще пойдет?”
Пожав плечами, я сказал: “Макс. Возможно, Сара”. Затем умолк и задумался. Это был вторник и, скорей всего, Сара и Хлои проверяли, был ли я сегодня с Китти. Эта была некая уловка, чтобы все разузнать. “Уверен, также там будет Беннетт с Хлои”.
Подняв голову, Ханна посмотрела на меня. “И часто вы, ребятки, ходите по барам в будние дни? Это кажется странным для таких серьезных, занятых людей, как вы”.
Вздохнув, я встал и притянул ее к себе. “Если честно, думаю, они хотят проконтролировать мою личную жизнь”. Если она знала, что в субботу я бывал с Кристи, но, однозначно знала и о том, что по вторникам я бывал с Китти. Кроме того, так она могла понять, какими дотошными порой бывали мои друзья.
Выражение ее лица оставалось нечитаемым, и я не мог сказать, была ли она раздражена, или ревновала, нервничала, или просто слушала. Я так сильно хотел узнать о том, что же происходило в ее голове, но я не хотел на нее давить, чтобы не напугать. Я был из тех мужчин, кто смог бы находиться в отношениях, основанных только на сексе, даже при неопределенных эмоциональных обстоятельствах. Особенно, если это касалось Ханны.
Наклонившись, я поднял обе бутылки пива.
“Это не странно, если я тоже пойду? Они знают про нас?”
“Да, они знают. Нет, это не странно”.
Она скептически посмотрела на меня, и я положил руку ей на плечо. “Еще одно правило: странным бывает только то, чему ты позволяешь быть странным”.
Так как бар располагался на расстоянии примерно пятнадцати кварталов от меня, мы решили пройтись пешком. Поздний март в Нью-Йорке был серым и холодным, или голубым и холодным, но, к счастью, снег, наконец, растаял, и у нас наступила настоящая весна.
Через один квартал, Ханна потянулась к моей руке.
Я переплел наши пальцы и прижал ладони друг к другу. Я всегда думал о том, что изначально, любовь существовала у нас в голове, поэтому все еще не мог свыкнуться с физическими проявлениями своих чувств к Ханне: с тем, как стягивало мой живот, как моя кожа становилась жадной до ее прикосновений, как сдавливало мою грудную клетку, а мое сердце колотилось быстрее и сильнее.
Сжав мою руку, она спросила: “Тебе, действительно, так нравится поза шестьдесят девять? То есть, прям очень-очень нравится?”
Переведя на нее взгляд, я рассмеялся, влюбляясь в нее еще сильнее. “Да. Мне нравится”.
“Я знаю, тебя не особо порадует то, что я собираюсь сказать…”
“Ты хочешь отвратить меня от нее, так?”
Она посмотрела на меня, ковыряя ногой расщелину на тротуаре. “А это вообще возможно?”
Я подумал над ее словами. “Наверное, нет”.
Открыв свой рот, она начала говорить, но затем снова его закрыла. Наконец, она выпалила: “Вообще-то, в этой позе твое лицо находится на уровне чьей-то задницы”.
“Нет, не находится. Твое лицо находится на чьем-то члене или на чьей-то плоти”.
