“Покажи мне, Уилл”,- взмолилась она, пробегая обеими руками по моему животу вверх-вниз, практически не касаясь опасной возбудившейся зоны. Мы посмотрели вниз и слегка покачнулись в унисон.
Я взял ее теплую ладонь, и обернув вокруг середины своего ствола, стал водить ею вниз, потом вверх, громко постанывая и протягивая ругательство “Бляяяя”.
Она тихонечко застонала – натянутым, возбужденным звуком – и я почти сломался. Но потом, крепко закрыв глаза, я снова наклонился к ней, и, не отпуская ее руки под своей, стал поцелуями осыпать ее шею. Все было так медленно. Меня уже давно не ласкали только рукой, и иной раз, я однозначно выбрал бы минет или секс, но то, что происходило здесь и сейчас, было идеально.
Ее губы были так близко от моих губ. Я ощущал ее дыхание, чувствовал вкус ее сливового напитка.
“А это правильно, что я трогаю тебя ТАМ, но мы еще даже не целовались?”- прошептала она.
Я покачал головой, смотря туда, где ее рука сжимала меня. Я сглотнул, не в силах думать. “Здесь нет правильно или неправильно. Никаких правил”.
Она перевела взгляд с моих губ на мои глаза. “Тебе не обязательно меня целовать”.
Я не мог не смотреть на нее в ответ. Уже несколько недель я умирал от желания поцеловать ее.
“Черт, Ханна, еще как обязательно”.
Она провела языком по своим губам, увлажняя их. “Хорошо”.
Я наклонился ниже, нависая еще ближе, двигая ее рукой по длине своего члена, и впитывая ее запах. Ее губы были от меня на расстоянии вдоха, выпуская тихие звуки каждый раз, когда она подбиралась к головке моего члена, заставляя меня стонать. Это было слишком хорошо для такого простого секса. И внезапно все стало слишком интимным для просто друзей.
Я скользнул взглядом к ее губам, после чего, преодолев последние миллиметры, впился в ее пухлый рот.
Она была такой теплой и сладкой, но наш первый поцелуй был ненастоящим: это было скольжение моих губ по ее губам, с просьбой: Позволь мне сделать это. Позволь мне сделать это и я буду нежным и внимательным с каждой частичкой тебя. Я поцеловал ее несколько раз, с осторожностью наслаждаясь ее полными губами, чтобы она знала, что я буду действовать так медленно, как ей это надо.
Потом я раскрыл свои губы, всасывая ее нижнюю губу, отчего она еле слышно застонала, посылая по мне мелкую дрожь. Господи, Я хотел поднять ее на руки, трахнуть ее рот своим языком, и взять ее у стены, упиваясь ею и тем, как она примет каждую каплю удовольствия, которое я ей дам в комнате, за пределами которой гремела вечеринка.
Когда Ханна отклонилась, она изучала мои губы, мои глаза, мой лоб. Она изучала меня, и я не знал, к чему относилось очарование происходящего – то ли к тому, что она рассматривала меня, то ли к уникальности этого момента. И меня ничего не смогло бы вырвать из этого транса. Ни фейерверк на улице, ни пожар в коридоре. Моя потребность когда-нибудь оказаться внутри нее, полностью обладать ею, пронзила меня насквозь, оседая неким давящим чувством под моими ребрами.
“Ты же скажешь мне, если это слабенько, так?”- спросила она тихим голосом.
Усмехнувшись, я прохрипел: “О, это не слабенько. Это охренеть как приятно, и это только твоя рука”.
Выглядя несколько неуверенно, она спросила: “А другие… так не делаю?”
Шумно сглотнув, я старался отогнать от себя мысли о других женщинах. Раньше, мне даже нравилось их призрачное присутствие в своей жизни, в качестве напоминания обо всех вечеринках, в которых случались такие и не только такие моменты, как этот. Но с Ханной, я хотел напрочь стереть их из своей памяти. “Шшш”.
“Я имела в виду, у тебя всегда доходит до секса?”
“Мне нравится то, что мы делаем. И сейчас мне больше ничего не нужно. Ты не могла бы сосредоточиться на члене в своей руке?”
