Она так глубоко дышала, что ее грудная клетка практически, дрожала.
“Твою мать”,- выдохнул я.
“Это было…?” Казалось, что комната была наполнена ее незаконченным вопросом и звуками моего тяжелого дыхания. Я чувствовал легкое головокружение и хотел притянуть ее к себе на пол и отключиться.
“Это было чертовски нереально, Ханна”.
Она подняла на меня глаза, излучая триумф от моей оценки. “Я была права – ты издаешь самые лучшие звуки, когда кончаешь”.
Когда она это сказала, мой мир пошатнулся, и теперь единственным, что я хотел - было узнать, стала ли она мокрой от того, что делала со мной.
Я наклонился, и дыша в нежную кожу ее шеи, спросил: “Теперь моя очередь?”
На дрожащем выдохе она произнесла: “Да, пожалуйста”.
“Ты хочешь, чтобы это была моя рука?”- спросил я. “Или ты хочешь чего-нибудь другого?”
Она нервно хихикнула. “Я точно не готова к чему-нибудь другому… твоей руки будет достаточно”.
Я наклонился, и одарив ее скептическим взглядом, стал расстегивать ее джинсы, не собираясь подчиняться, если она попытается меня остановить.
Но она не останавливала.
“Уилл, но я не знаю, получился ли у меня кончить, если ты будешь просто ласкать меня внутри”,- уточнила она.
“Ну, конечно, у тебя не получится кончить, если я буду просто ласкать тебя внутри. Твой клитор не внутри”. Я скользнул рукой под ее хлопковые трусики и застыл от ощущения мягкой, голой кожи. “Ах, Ханна? Я не думал, что ты у нас любительница воска”.
Смутившись, она слегка поежилась. “Хлои говорила об этом. И мне стало любопытно… ”
Я провел пальцами по ее половым губам – бляяя, она была очень мокрой. “Господи, Боже”,- простонал я.
“Мне это нравится”,- призналась она, прижимая свои губы к моей шее.
“Мне нравится, как это ощущается”.
“Ты шутишь? Ты такая чертовски мягкая. Я хочу вылизать каждый сантиметр”.
“Уилл….”
“Если бы мы не находились в спальне какого-то незнакомого парня, я в два счета разложил бы тебя на кровати и съел”.
Она дрогнула и издала тихий стон. “Даже не могу сказать, сколько раз я себе это представляла”.
Твою мать. Я почувствовал, как мой член между нами снова начал твердеть.
“Я думаю, ты растаяла бы на моем языке как сахар. Что ты об этом думаешь?”
Она засмеялась, держась за мои плечи. “Я думаю, я уже таю”.
“Да, думаю, таешь. Ты растаешь на моей гребаной руке, после чего я ее вылижу. Скажи мне, маленькая Слива, ты у нас шумная? Когда ты кончаешь, ты становишься безумной?”
С ее губ сорвался тихий, глухой звук, после чего она прошептала: “Сама с собой я не шумная”.
Черт. Это было именно то, что я хотел услышать. Я мог десятилетиями фантазировать о Ханне, лежащей на диване с раздвинутыми ногами или посреди кровати, доводящей себя до экстаза.
“Как именно ты себя ласкаешь? Только стимулируешь клитор?”
“Да”.
“С игрушками, или…?”
