— Пастью? — переспросила она. — Нет, сдаюсь.
Я покинул седло, арбогастр отправился шагом к мрачно блестящей стальной стене, попытался там отгрызть кусок, вернулся с обескураженным видом.
— Я бы тебе эту штуку всю скормил, — сказал я, — да ухватиться не за что, верно?.. Садись с нами, пообедай.
Арбогастр подумал, мотнул головой и отошел в сторону, где отыскал вкусный булыжник и жутко захрустел им, размалывая в песок.
Боудеррия поколебалась, глядя, как на белой скатерти появляются блюда, грациозно села, красиво и очень по-женски подогнув ноги, а перед нею на больших глиняных тарелках продолжали возникать бифштексы, копчености, тушеное, печеное и запеченное, вырезка, стейк, карбонад, ветчина, буженина, корейка, кровяные колбаски, крабовое мясо, бекон…
— Это что, — спросила она с подозрением, — я должна съесть?
— А что, — поинтересовался я, — мало?
— Да как-то ты…
— Успокойся, — прервал я. — Это вам на двоих.
Бобик, стоя с Боудеррией рядом, уже смотрел на мясо жадными глазами.
Боудеррия буркнула:
— Так бы и сказал.
Себе я взял ветчину с яйцом, а Боудеррия безостановочно бросала в раскрытую пасть Бобика, как мелкие щепочки в горящую печь, мясные вкусности. Тот проглатывал, как мух, и смотрел на нее ожидающими глазами.
Кончилось тем, что он наконец сыто улегся с нею рядом, а она обнаружила, что на скатерти уже пусто.
— Здорово… как вы быстро все сожрали!
Я погладил себя по животу.
— Да, мы с Бобиком откушали неплохо. А тебе обед понравился?
— Нет, — отрезала она. — Это нечестно!
— А ты разве не женщина?
— Нет!
— Тогда да, — согласился я. — Это было нечестно по отношению к соратнику. Вообще-то мне повезло с соратником. С виду вроде женщина, а присмотришься — соратник! Но в то же время вроде бы и как бы женщина…
Она сказала язвительно:
— Именно как бы!.. А это что?..
— Очищенные креветки, — объяснил я. — Это съедобно. Весьма. Тебе понравится. Ты же хищница? А еще и морская.
Она буркнула:
— Я не знала, что это едят. Наверное, совсем нищие? Которые с голоду мрут?
— Не угадала, — ответил я. — Самые богатые. Деликатес!.. Только самые богатые могут себе это позволить.
— А ты богатый?
— Еще бы, — заверил я. — У меня есть вы с Бобиком.
Она погладила Бобика по холке.
— Спасибо, Бобик, благодаря тебе и я удостоилась. А он такое ест?
— Он все ест, — ответил я, — вернее, почти все. А все ест только человек, потому он и царь природы, что ест всех. А ты, я вижу, перебираешь, капризничаешь.
— Это я кокетничаю, — объяснила она.
— Все-таки женщина? — сказал я озадаченно.
— Прикидываюсь ею, — объяснила она. — Чтобы не ущемлять мужское превосходство вашего величества.
Она осторожно пробовала креветки, такие белые, сочные, деликатесные, а я думал с тоской, что как бы помогли монахи Храма Истины, если бы могли покидать свой монастырь. Не знаю, что именно получили взамен, то ли вечную жизнь, то ли что еще круче, но тогда это было весьма оправданно, никому из них и так не хотелось даже на час отлучаться из такого замечательного места, но сейчас аукнулось.
Я вспомнил их тайны, повышенную секретность, вполне оправданную, ибо в мире хватает авантюристов, что жадно роются в развалинах и древних гробницах, пытаясь отыскать вещи исчезнувших эпох, чтобы с их помощью заполучить то ли богатства, то ли волшебные силы. В Храме Истины собрались те, кто не просто собрал, но и сумел многие из них… ну пусть некоторые, заставить работать.
И опять же, хватило мудрости не выходить с ними в мир, а продолжать исследования, используя уже полученные мощности.
Большинство монахов, как я понял достаточно быстро, не знают всего, что открыто Высшими Братьями, вообще-то мудрое решение, и никто не
