большими пальцами рук приподнял увесистую, не меньше восьмидесяти фунтов крышку люка и отодвинул – теперь мы можем спуститься по стальной лесенке. Миновали электрокабель, водопроводные трубы; наконец вот оно, дно коллектора. Хорошо, что прихватили противогазы: вонючая жижа смешалась с субстанцией, которую лучше не называть, и все вокруг покрыто омерзительной слизью.
"Хлебными крошками" служили пятна мазута, ультрафиолетовые лучи с легкостью отличали их по неземному голубоватому блеску. Трюк с длинной-предлинной бородой: мазут водоустойчив и даже в прямых солнечных лучах не бросается в глаза; зато особенно удобно пользоваться им в ночное время. Однако в этом проклятом, выложенном кирпичом туннеле и так светло – под потолком на расстоянии нескольких метров друг от друга висели электрические лампочки.
– Перерезать проводку? – Минди уже наполовину вытащила меч из ножен.
Кен продемонстрировал кулак-кувалду.
– Раскрошить их, сэр?
– Давай я выкручу! – предложил Донахью.
Я принял последний вариант: пусть темнота в туннеле вызовет подозрения, но все же меньшие, чем вид семерых людей, вооруженных, как мы.
– Ступайте на всю ступню! – напомнил я товарищам.
Тут же раздался топот кованых сапог.
– Но как можно тише. Дистанция – один метр. Минди – впереди. Кен выкручивает лампочки. Донахью прикрывает фланги.
Настроив ультрафиолетовый луч на наибольшую интенсивность при наименьшем сечении, я стал водить им по стене на уровне груди. Потом, вспомнив, что бельгиец, который делал записи, – баскетболист, взял повыше и наконец обнаружил едва заметную стрелочку, указывающую на север, в направлении реки, а ниже нацарапано: "Сюда".
Дженнингс быстро продвигалась вперед. Я шлепал позади Сандерса, тщательно обозревая стены. Вскоре показалось новое пятнышко мазута с надписью: "Теперь скоро!" Вонь городской канализации проникала даже через противогаз, и я воспринял сей крик злодейской души с пониманием. Возле следующей лестницы обнаружил еще одну надпись; стрелка указывала вверх, рядом слова: "Ничего не понимаю, шеф".
Итак, они воспользовались люком, чтобы сбить с толку преследователей. Ведь мы только и сделали, что перешли под землей улицу. Алхимик неуклонно рос в моих глазах – ему бы служить в разведке. Следуя указателям, мы поднялись наверх, прошли немного по улице и свернули в тенистую аллею. Миновали несколько бронированных дверей, ведущих в магазины с черного хода: на каждой – массивный замок и табличка с указанием фирмы, поставившей сигнализацию. Для района, расположенного в непосредственной близости от Садл-Брука, отнюдь не лишняя предосторожность.
Сандерс легко справился с уличным фонарем – подбросил кверху нож и перерезал провод. Хранимые благословенной темнотой, мы прошествовали дальше. Маслянистые указатели уходили вверх по склону и наконец привели нас к черному ходу неказистого двухэтажного дома, – очевидно, тоже магазина, хотя и без таблички. На огромной картонной коробке сидел маленький, серый в полосочку котенок.
– Привет! – поздоровался он тихим, знакомым голосом.
Кен без лишних слов вывел из строя еще несколько фонарей. Молодец! Пусть думают, что в квартале короткое замыкание.
Я взял винтовку наперевес и произнес пароль:
– "Милосердие должно идти от души!.."
– Э… Черт, забыл отзыв! – промяукал пушистый зверек.
Джессика метнула в него луч из тазера. Оглушенный котенок скатился с коробки прямо в богатырскую ладонь Майкла Донахью; его пальцы сомкнулись вокруг хрупкой шейки… Джордж прицелился в котенка из пистолета с глушителем, а Минди Дженнингс приставила к горлышку нож.
– Мир! – пропищало животное. – Меня зовут Рауль Хорта. В четверг моя очередь кормить ящерицу. Однажды я превратил Джимми Уинслоу в лягушку, и у нас кончилась подписка на "ТВ-гайд".
– Дальше! – приказал я. – И поубедительнее, пожалуйста!
