— Как я понимаю, мне повезло, что я все еще стою на собственных ногах, — сказал Рикард, стараясь, чтобы голос его звучал более непринужденно, чем он себя чувствовал.
— Да, у вас была пара напряженных моментов, — согласилась она. Подошедший бармен поставил на стойку наполненную кружку и опять ушел. — Но следует отдать вам должное: вы хорошо справились с ситуацией. То, что вам позволили остаться, доказывает это. Как давно вы на Колтри?
— Сегодня — четвертый день. Думаете, меня выпустят живым?
— Не сомневаюсь. По некоторым причинам Гарет на вашей стороне, — Она отхлебнула глоток пива. — Вы не такой, как все здесь. Вы вели себя как надо, но вы не такой, как все они. — Женщина кивнула в сторону зала.
— Вы — тоже. Я вижу это в ваших глазах. Она рассмеялась:
— История, что вы рассказали, — правда?
— Да, хотя, конечно, рассказал я далеко не все.
— И где начался путь, который привел вас сюда?
— На Пелгрейне. Да, это были долгие два года.
— Либо вы его очень любите, либо — столь же сильно ненавидите.
— Это очевидно, не так ли? Иначе меня бы здесь не было. Когда я был ребенком, мне казалось, что он — самый лучший человек в мире. А потом он ушел и не вернулся. Мать этого не пережила. Так что даже не знаю, что я испытываю к нему сейчас. Но я собираюсь его отыскать, если, конечно, проживу достаточно долго.
— И что произойдет, когда вам это удастся?
— Это зависит от того, жив он или мертв. Кроме того, сейчас у меня возникли и некоторые другие планы.
— Следовательно, поиски отца — это все же не единственный смысл вашей жизни?
— Разумеется, нет. Это было бы странным, хотя следует признать, что последние годы я жил только этим. Но сейчас мне предстоит сделать кое-что еще, переступить некий порог.
— Зачем он прилетел сюда? — Она отпила еще глоток.
— В поисках денег. Зачем же еще? Мы никогда ни в чем не нуждались. Как я узнал впоследствии, отец сколотил весьма неплохое состояние в тот богатый событиями период его жизни, когда он еще не встретил мать. Однако, несмотря на все другие таланты, расчетливым инвестором его назвать было нельзя, и, когда мне исполнилось двенадцать, мы разорились. Именно тогда он впервые заговорил о каких-то сокровищах. Я не знаю, что он имел в виду, но однажды отец сказал, что знает, где можно раздобыть много денег, гораздо больше, чем было у него до этого. Звучало это так, будто он всегда о них знал, но пока мы жили безбедно, они его мало волновали. А когда деньги кончились, все сложилась одно к одному… Он сказал, что ему необходимо отлучиться всего один раз, примерно на год. Но он так и не вернулся.
— Вы думаете, он бы возвратился, если бы нашел то, за чем отправился?
— Сначала я был в этом уверен. С момента их первой встречи они с матерью по-настоящему любили друг друга. Он пожертвовал ради нее своей страстью к приключениям, она ради него — своими титулами. Они поселились на Пелгрейне, где их мало кто знал, и за все время я не могу вспомнить ни единой минуты, когда они не были бы счастливы друг с другом. Потом я решил, что, найдя деньги, отец передумал и сбежал.
В то время я отрекся от него, как он отрекся от нас. Но сейчас я уже не знаю. Он обещал вернуться через год, но только чтобы добраться сюда, ему понадобилось целых два. Очевидно, он не настолько хорошо знал, как завладеть сокровищами, как это ему представлялось вначале. И то, как он исчез, пробыв здесь восемь месяцев… Я действительно не знаю, что и думать…
— А кто была ваша мать?
— Леди Сигра Малроун.
— Ах! Конечно! Я помню истории, которые об этом рассказывали. Ее похитили, не так ли?
— Да. Похитители назначили выкуп, но у ее семьи не было денег. Даже с их связями они не смогли собрать столько, сколько за нее потребовали. Но у брата матери — моего дяди Гевина — были друзья, которые знали отца. Они попросили его о помощи. И он помог — вернул мать домой, перебив при этом всех похитителей. Отец полюбил мать, мать полюбила его — вот и вся история. Дядя Гевин никогда не простил отца, как, впрочем, и себя, зато, что случилось. Вместе с тем он был единственным из родственников матери, кто нас впоследствии навещал.
— Как романтично…
— Да, так об этом рассказывал отец. И мать рассказывала точно так же. И хотя дядя Гевин по-другому оценивал происшедшее, его версия событий мало чем отличалась от версии родителей. До тех пор пока мать была счастлива, он был
