— А если не осажу?
— Да ты, похоже, еще пьянее, чем кажешься!
— Нет, Гарет, а все-таки: что будет, если я не осажу? — с пьяным упорством настаивал Доронг.
Ни слова больше не говоря, Гарет левой рукой взял его за горло и сжимал до тех пор, пока тот, хрипя и задыхаясь, не опустился на колени. Затем, не разжимая левой руки, он правой нанес ему несколько сильных ударов по лицу. Из разбитых губ и носа Доронга хлынула кровь.
— Ты все еще хочешь узнать, что тогда будет? — спокойно поинтересовался Гарет, отталкивая Доронга от себя. Тот, обеими руками закрывая разбитое лицо, с трудом поднялся на ноги. Вдоль столиков прокатилось приглушенное ворчание. Арбо только ухмыльнулся.
Восстановив субординацию, Гарет повернулся к Рикарду:
— Итак, парень, теперь ты можешь задавать свои вопросы. Только сначала обдумывай их как следует.
Арбо хотел было что-то возразить, но, наткнувшись на взгляд Гарета, воздержался.
— Спасибо, — сказал Рикард. Он не верил в искренность побуждений Гарета, но отступать было поздно. — Знали ли вы моего отца, когда он был здесь одиннадцать — или теперь уже двенадцать — лет назад?
— Нет, не знал. Слышал его имя, конечно, но никогда не встречал.
— Он вел очень активный образ жизни в течение почти года, со многими встречался. Его знал босс Бедик, да и другие, думаю, должны помнить. Не могли бы вы назвать мне кого-нибудь, к кому можно было бы обратиться за помощью?
— Боюсь, что нет. — Лицо Гарета ничего не выражало.
Рикард повернулся к Арбо:
— Быть может, вы знаете что-нибудь, что может
мне помочь?
— Я здесь всего седьмой год, — сказал тот и облокотился на стойку бара.
Рикард повернулся к Леш, но она демонстративно отвернулась. Он вновь обратился к Гарету:
— Кого еще я могу спросить?
— Не знаю, — ответил тот. Со стороны столиков донеслось чье-то довольное хихиканье. «Тройсхла» развлекалась. Рикард был разочарован, но не удивлен.
— Я так понимаю, — сказал он, — что из вашего разрешения задавать вопросы вовсе не следует, что кто-нибудь должен на них отвечать?
— Правильно, — сказал Гарет и пошел прочь.
Теперь смеялись почти все. Рикард повернулся назад к стойке, старательно подавляя закипавшее в нем чувство гнева и унижения. Одно дело — когда тебя испытывают, и совсем другие — когда из тебя делают дурака.
Здесь он, похоже, ничего больше не узнает. Его ценность как объекта развлечения себя уже исчерпала, и, если он попытается продолжить расспросы, его могут попросту убить. Опять-таки — в качестве развлечения. Рикард прикоснулся к шраму на правой ладони и несколько секунд сосредоточенно наблюдал за возникавшими и исчезавшими окружностями. На мгновение у него возникло желание встретиться с Гаретом где-нибудь в другом месте.
3
Арбо и Леш ушли. Рикард стоял возле стойки, обдумывая, что делать дальше. Понимание, что он должен быть доволен уже тем, что все еще цел и невредим, нисколько не умеряло его разочарования.
Почувствовав, что к стойке рядом кто-то подошел, он оторвался от своих размышлений и, обернувшись, увидел ту самую красивую молодую женщину, на которую уже обратил внимание во время разговора с барменом. Она поставила пустую кружку на стойку, сделала знак бармену опять ее наполнить и, взглянув на Рикарда, сказала:
— Вы неплохо держались для новичка.
Была она сантиметров на тридцать пять ниже Рикарда, лицо ее было в той же степени суровым и строгим, что и красивым, но в глазах ее не горела ненависть. Она была одета в одежду из «кожи», имела пистолет, но что-то неуловимо отличало ее от других посетителей таверны.
