Эх, прощай Стяжатель! Прощайте ордена и генеральские погоны! Не поминайте лихом, Игорь
Иванович, хоть я и лихой!
Глава 10
Сижу на лестнице в глухой подворотне с фонарем в зубах. Ковыряюсь в предоставленной
государством технике – вынимаю ненужные мне микросхемы. Эх, Игорь Иванович, присматривали
вы за мной долго и тщательно, да всему предел установлен – вам таких моих выходок видеть не
надо. Срываюсь я с вашего поводка – временно, конечно. Оставил я вам отчет, а дальше… не стоит
вам знать, что дальше, и следить – не стоит.
Глава 11
Утро снова сводит мои плечи холодом – так всегда, когда сна не хватает. Пролез в подземный ход,
опираясь о неровную стену. Из-под рук сыплются камни, пыль опадает на голову. Черт… Здесь все
рухнет скоро…
Тяжелая решетка приоткрыта в щель – чахлому старику, видно, этого хватило, а я не пройду.
Решетку порядком переклинило – подсадил ее, толкнул. Она поддалась с трудом и скрипом – надо
петли смазать, пришла пора. Проник в узкий и низкий коридор, ведущий к склепу.
Старого химика отыскал не сразу, но скоро. Нашел и в темноте – по запаху.
– Клаус, это я.
– Вольф?
Зажег свет на слабом режиме, перевел луч на закопавшегося в тряпье старика. Подобрался к нему
ближе.
– Не привидение же.
– А я было думал…
– Кончай ты с этим, Клаус, – нет никаких призраков. И пришельцев – нет.
– Где ты пропадал, Вольф? Я тут чуть не помер со страху…
– А я там не со страху чуть не помер. Помолчи пока, Клаус.
– Ты был там?
40
– Я дорогу туда отыскал. Туда забраться можно тем же путем, каким твой товарищ оттуда
выбрался.
Дрожащая рука вцепилась в ворот моей куртки, а испуганные глаза вперились в мое лицо.
– Вольф, держись оттуда подальше…
– Пусти, старик. Подожди пока предостерегать.
– Вольф, молодой ты еще – кровь у тебя горячая…
– Слышишь, помолчи, старик, – не шамкай мне на ухо свои предупреждения.
Клаус беспомощно открыл беззубый рот, когда я отбросил его слабую руку. Что-то жестко я с
ним. Меня все же больше снаружи обтесали, а вот внутри… Искоренить прошлое не так просто –
это я, а не кто-то другой, сделать должен. Придется мне еще помахать топором, обрубая корявые
ветки былого. А сейчас – смягчить как-то надо.
– Вижу, ты тайник мой вскрыл.
– Есть еще силы в этих руках…
Старик сжал в кулаки покореженные артритом руки. Молча усмехнулся, глядя на него, –
дряхлого, одним духом держащегося. На него, кажется, дунешь – и развалится. А нет, – никак не
рассыпается, словно его скрепляет что-то.
– И как? Хорошо тебя епископ угостил, когда ты к нему незваным гостем нагрянул?
Старик хрипло хихикнул.
– Да, он оказался, что надо, – на редкость гостеприимен. Присоединяйся к нам, Вольф.
Посмотрел на остатки трапезы, разбросанные на гробовой плите.
– Позже с вами недурно отужинаем. А сейчас мне идти надо. Да, старик, – пока не забыл… Ты
здесь разбросал – прибери. Ты все же у епископа в гостях – еще и в незваных.
Клаус занервничал – вспомнил про своих привидений.
– Приберу, конечно… Не подумал я…
– Держи, – еще снеди принес.
– А ты запасливый.
– Как крыса. Ты одеяло из гроба достал?
– Нет, у меня все свое с собой.
– Выходит, все твои вши на насиженных местах остались – отлично. Ты эти свертки не трогай –
эти вещи не тебе предназначены. Я когда приду, тогда и открою.
Я разгреб заваленный камнями и засыпанный пылью тайник – еще один тайник.
– Вольф… А это что?
Я стряхнул пыль и сел на каменную плиту, отстраненно смотря в пустой патронник пистолета.
– Коробку подкинь, Клаус, – с патронами.
Коробка затряслась и застучала в руке перепуганного старика.
– Вольф, я не знаю, что ты собрался делать, но – не делай этого.
– Не робей, старик. Подумай о том, что там человек мучается.
– Ты думаешь, что они не убили Штрассера, а забрали его с собой?
– Не знаю про Штрассера. Знаю, что там заперт и мучается другой человек. Я должен его
вызволить.
– Кто он?
– Не важно, кто. Человек.
– Не думаешь же ты, что для него еще можно что-то сделать? Нет, поздно. Он поражен. Он
опасен. Он болен изобретенной ими болезнью, Вольф. Мы ничего не знаем об их болезнях. Ты
ничего не сделаешь для него, Вольф.
– Сделаю. Заразу, из которой изготовляют оружие, можно обезвредить, как и все остальное
оружие.
– Нет, Вольф, не надо…
– Я решил.
– Ты не вернешься… Не ходи…
– А кто пойдет, Клаус?! Кто пойдет?!
Клаус замолк, задумавшись.
41
– Я пойду, Вольф.
Я выжал из себя улыбку. Бросил оружие на плиту, беря старика за иссохшие плечи.
– Клаус, подумай, что ты несешь.
– Пора положить конец этой жестокости. Я все разведаю и…
– Клаус…
– Что мне терять, Вольф? Что, кроме моего страха? У меня нет ни молодости, ни…
– У тебя ума нет, старик.
– Пусть меня считают сумасшедшим, только я…
– Хватит… Хватит, Клаус.
– Нам надо собрать всех, кого сможем, и пойти всем вместе. Нам нужно все осмотреть в этом
месте и обо всем сообщить властям. Ведь не все властители участвуют в государственном сговоре,
Вольф. Все в сговоре быть не должны. Всегда одни правители противостоят другим.
– Только одни такие же, как другие. И их друзья, и их враги – все, кто у власти, всегда и везде
одинаковы.
– Нет, Вольф, не все. Мы должны выйти на честного человека в правительстве.
– Честные правители? Клаус, не начинай. Людьми правят “волки”, а не люди.
– Да, ты прав… Прав, Вольф… “Волки”? Ты сказал – “волки”, Вольф? Такие же, как ты? Ты ведь
– такой же “волк”?
– Я “волк”. Но не такой, как они. Я – хищник, Клаус. Но я всегда охочусь в тени и не выхожу на
свет никогда.
– Одни “волки”…
– Качества, которые мы приписываем правильному человеку, неприемлемы правителю,
призванному принимать жесткие решения, подчинять и подавлять.
– Значит, ничего нельзя изменить…
– Нельзя. Это система. Разрушишь одну – построишь другую. Точно такую же – с светлой и с
темной стороной. Система – отражение человеческой сущности. С ней можно бороться, но ее
нельзя побороть, как нельзя побороть себя. Можно только научиться обходить барьеры, свободно
действовать среди установленного порядка.
– Ты не веришь?..
– Во что?! В действенность борьбы за всеобщее благо?! За справедливость, за права человека?!
Закон человека не писан для тех, кто его пишет! Он написан “волками”! Закон человека есть только
для того, что происходит на виду, а для того, что скрыто, – нет человеческого закона! Один только
“волчий” закон!
– Вольф… Скрытое можно открыть…
– Нельзя! Откроешь – снова скроют! Так всегда – так было и будет! Тайно или в лоб люди будут
делать такие вещи – всегда будут их делать! Будут воевать друг с другом, пытать друг друга,
ставить друг на друге опыты!
– Это ужасно… И жить так, как ты, Вольф, ужасно – с такими мыслями и без веры…
– Во что?! В бога?! В светлое будущее?! Я верю в себя – верю в свои силы, старик! У меня нет
оружия против системы – зато у меня в руках оружие системы! Мне не исправить всего и для всех!
Я могу сражаться только за себя и своих людей, защищать только свою страну! И я делаю это!
Клаус протер прикрытые сморщенными веками глаза.
– Ты мой единственный друг, Вольф… Ты один не забываешь старика Клауса… совсем не святого
старика Клауса. И ты думаешь, что я позволю тебе пойти одному и пропасть – просто пропасть?
Послушай старика, в конце концов, Вольф… Не ходи.
Я схватил его, невесомого, как коробок спичек, так, что кости загремели, как спички.
– Это ты меня послушай. Я уйду и вернусь, как уходил и возвращался. А ты останешься здесь –
