Кретцер предложил встретиться в здании ФБР. Это вполне устраивало Говарда, так как давало ему возможность увидеть Энди Кима и поинтересоваться, как продвигается построение компьютерных моделей. Говард заранее забронировал по телефону комнату для ведения переговоров и сообщил на пропускной пункт данные Кретцера, чтобы того беспрепятственно впустили.
Кретцер прибыл вовремя. Говард спустился за ним к проходной и провел в комнату для ведения переговоров, расположенную на третьем этаже. Вид гостя удивил Говарда. Он считал, что снайперы должны быть тощими парнями с беспокойным взглядом, ведь именно такие способны часами сидеть в засаде и ждать удобного момента, чтобы сделать выстрел. Кретцер же оказался крупным мужчиной, которого легче было представить с кружкой пива в одной руке и пиццей в другой, чем с винтовкой. Росту в нем было не меньше шести футов и шести дюймов, а комплекция наводила на мысль о том, что он ведет по преимуществу сидячий образ жизни. Его волосы выглядели как-то странно. Спустя некоторое время Говард понял, что Кретцер носит нечто вроде парика или накладки черного цвета, причем эти волосы слегка отличались от его собственных, седеющих на висках и на затылке. Говарду стоило большого труда отвести глаза от столь необычного предмета мужского туалета.
Пальцы Кретцера, толстые и массивные, как бананы, казались слишком большими для спускового крючка. Он постоянно сжимал и разжимал кулаки, как будто выполнял какие-то упражнения.
– Вы сказали, что это Джо Бокконелли говорил вам обо мне? – спросил он, когда они с Говардом поднимались на лифте.
– Да. Он служит в отряде полиции особого назначения в Фениксе. Бокконелли сказал, что несколько лет назад проходил у вас подготовку.
– Что-то я его не помню, – сказал Кретцер. – Но хорошо, что он навел вас на меня.
Двери лифта раскрылись, и мужчины направились по коридору в комнату для переговоров.
– Хорошо, что навел на вас? Почему? – поинтересовался Говард.
– Ну… я думаю, ФБР заплатит мне за консультацию. Разве нет? Что-то вроде гонорара, а?
– Как вам сказать… – протянул Говард, не ожидавший такого вопроса.
– Слушайте, что я вам скажу. Бад Кретцер ничего не делает даром. Я двадцать лет оттрубил в морской пехоте почти бесплатно. Пришло время отдавать долги. Мой опыт – это добавка к моей пенсии, и я намерен выжать из него все до последнего цента. Усекли?
– Вполне, – ответил Говард. – Хотя, честно говоря, я рассчитывал, что вы сделаете это из чувства гражданского долга.
Кретцер остановился и внимательно посмотрел на Говарда, как будто пытаясь понять, шутит тот или нет. Неожиданно он разразился хохотом и хлопнул Говарда по спине.
– Черт возьми! А я считал, что у вас, фэбээровцев, нет чувства юмора.
Говард провел своего гостя в комнату для переговоров. Открывая ему дверь, он старался угадать, какую сумму имел в виду бывший морской пехотинец. В комнате стоял огромный стол и несколько стульев. Кретцер тут же занял самый большой из них. Взглянув на свои массивные золотые часы, он сказал:
– Время не ждет. Давайте приступим к делу. Что вы хотели выяснить?
– Насчет снайперов, – ответил Говард. – Я хотел бы знать, что это за люди.
Кретцер откинулся на стуле и уставился в потолок.
– Снайпер – это наиболее экономичная убивающая машина из всех существующих и вместе с тем одна из наиболее беспощадных, – начал он, как будто обращаясь с речью к большой аудитории. – Во время второй мировой войны для того, чтобы убить одного солдата, войскам союзников приходилось в среднем делать около двадцати пяти тысяч выстрелов. В Корее эта цифра выросла до пятидесяти тысяч, а во время войны во Вьетнаме – до двухсот пятидесяти тысяч. Только вдумайтесь, специальный агент Говард, – четверть миллиона пуль для того, чтобы убить одного паршивого вьетнамца! И это не считая бомб, которые мы на них сбросили… А теперь давайте возьмем снайпера. Когда я воевал во Вьетнаме, наше подразделение тратило примерно полтора выстрела на одно убийство. Выпуская три пули, мы убивали двух вьетконговцев! Снайпер – это хирург на поле боя. Он появляется со своей винтовкой, достигает намеченной цели и возвращается к себе на базу. Такая форма ведения боя – самая совершенная: не страдают невинные жертвы, нет никаких радиоактивных осадков и опасных мин. Снайперы – это элита.
Кретцер сделал паузу и искоса взглянул на Говарда.
– Но генералы не видят в снайперах спасителей невинных людей. Они смотрят на них, как на подлецов. Один из наиболее уважаемых военных специалистов заявил мне однажды, что снайперы – это трусы на войне. Их вообще не надо использовать. В то же время эти же генералы готовы потратить миллиарды на ядерное оружие. Они готовы убивать гражданское население в масштабах, доселе не виданных, но не хотят убрать с поля боя одного врага одним-единственным выстрелом. Но я вижу, вы хмуритесь. Вы не следите за ходом моей мысли?
– Как раз слежу, но не понимаю, к чему вы клоните.
– Я клоню к тому, что снайперам нужно вернуть уверенность в себе. Они должны знать, что делают правое дело.
Кретцер сунул руку в карман пиджака, извлек небольшую книжицу в мягкой обложке и бросил ее на стол перед Говардом. Тот посмотрел на заглавие. Крупным шрифтом было набрано: «Снайпер из морской пехоты», а внизу помельче: «Девяносто три уничтоженных врага».
– Если вас интересует образ мыслей снайпера, прочтите эту книгу, – посоветовал Кретцер. – В ней излагается биография парня по имени Карлос Хичкок. Он был сержантом артиллерии, служил в морской пехоте и дважды попадал во Вьетнам. Многие издатели хотели, чтобы я написал книгу наподобие этой, но я так и не удосужился это сделать.
– Девяносто три убитых врага? – удивился Говард.
– Только подтвержденных, то есть тех, которых видели свидетели, – пояснил Кретцер. – Я сам убил восемнадцать человек, но ведь я был во Вьетнаме в самом конце, а мы тогда уже не надеялись выиграть войну. Прочтите эту книгу, и вам станет ясно, что думает снайпер. Первое убийство он совершил в двенадцать лет. Больше всего он гордится убийством женщины.
Говард взглянул на обложку. Там был изображен мужчина в форменной полевой шляпе. Щекой он прижался к винтовке, а лицо скрывала камуфляжная маска.
– Почему-то Хичкок всегда носил на своей шляпе белое перо, – продолжал Кретцер. – Во Вьетнам он попал еще юнцом, но стал классным стрелком. Однажды он подстрелил вьетконговца с расстояния в две тысячи пятьсот ярдов.
– А что, именно из молодых людей получаются классные снайперы? – полюбопытствовал Говард.
– Не обязательно, – ответил Кретцер. – Нужен опыт обращения с оружием, поэтому деревенские ребята, особенно из бедных семей, становятся наилучшими стрелками. Им приходится охотиться, чтобы было что есть. Пустой желудок – хороший стимул, как вы считаете?
– Согласен, – признал Говард.
– Но снайпер на войне должен знать еще массу технических деталей. Одно дело охотиться на кроликов с обычным ружьишком и совсем другое – попасть во вьетконговца с расстояния в тысячу ярдов. А опыт приходит только с возрастом. Во время войны во Вьетнаме мне было под тридцать, Хичкоку, я думаю, двадцать пять. Однако требуется не только опыт, но и выносливость. Если вы овладели техникой стрельбы и умеете в должной степени концентрировать внимание, вы можете оставаться первоклассным снайпером и после сорока.
– Я размышляю над тем, что вы сказали насчет совести… А не труднее ли с возрастом целиться в людей?
Кретцер улыбнулся. Взяв со стола спичку, он начал ковырять ею в зубах.
– У меня нет ни малейших колебаний, – ответил он. – Я на коленях умолял послать меня в Персидский залив. С удовольствием снес бы полдюжины пустых голов.
Глаза Кретцера расширились. Такой же голодный блеск Говарду приходилось наблюдать в глазах своего тестя, когда тот рассказывал о только что прошедшей охоте.
Говард взял в руки книгу. Солдат, убивающий с расстояния в две тысячи пятьсот ярдов… Скорее всего, это именно тот человек, которого он ищет.
– А что, этот Хичкок все еще служит в морской пехоте?
Кретцер покачал головой.
– Вообще-то с ним случилась грустная история. Ему пришлось оставить службу по причине плохого здоровья за несколько месяцев до того, как истекал двадцатилетний срок.
– А что с ним случилось?
– По-моему, рассеянный склероз. Он все время трясется. Вот ирония судьбы, а? Он гордился тем, что мог часами лежать совершенно не двигаясь, ожидая удобного момента, чтобы абсолютно точно выстрелить с расстояния в несколько тысяч футов, а сейчас не может поднять стакан пива к губам, не пролив. Это урок для всех нас – в трудные минуты можно рассчитывать только на самого себя. Вы можете положить всю жизнь на организацию вроде Корпуса морской пехоты, но, когда от вас уже нет толку, они без сожаления выкинут вас вон. Я вам так скажу – когда они позвали меня руководить подготовкой снайперов, они заплатили мне все, что причитается. Я не дал им возможности наплевать мне в кашу! Как бы не так.
В словах старого снайпера чувствовалась горечь. Говард подумал, а не пришлось ли и Кретцеру так же, как Хичкоку, уйти из морской пехоты не по своей воле? Конечно, Говарду не приходилось раньше иметь дела со снайперами, но что-то в облике Кретцера настораживало. Слишком властный, он скорее напоминал телевизионного проповедника, чем бывшего военного.
– А что нужно для точной стрельбы с расстояния в две тысячи ярдов или больше? – спросил Говард.
– Во-первых, нужно оружие, которое стреляет кучно, – начал объяснять Кретцер, все еще ковыряя спичкой в зубах. – Многие снайперы во Вьетнаме использовали «Винчестер-70» и патроны «спрингфилд» калибра 0,3–0,6, но я лично не стал бы стрелять из такого оружия с тысячи ярдов. Где-то в конце шестидесятых – по-моему, это был 1967 год – снайперы из морской пехоты начали использовать «Ремингтон-700», с оптическим прицелом М-40. Они применяли те же патроны калибра 7,62, что подходят и к винтовке М-14. Однако возникла масса проблем. Во-первых, в полевых условиях винтовка постоянно стукалась о разные предметы, во-вторых, ни ложе, ни ствол не имели маскировки. В конце концов парни из Куантико усовершенствовали снайперскую винтовку. Ложе стали делать из стекловолокна, спрессованного под давлением, ствол – из нержавеющей стали. Калибр увеличили, длину ствола довели до 24 дюймов. И вот что я вам скажу, агент Говард: стреляя из этой винтовки даже с расстояния в полторы тысячи ярдов, вы уложите пули в окружность диаметром не более двенадцати дюймов. Если сможете, конечно! Но для стрельбы на сверхдальние расстояния нужен пулемет М-2 с патронами калибра 0,5, который имеет устойчивую траекторию стрельбы почти на три тысячи ярдов. Как вы сами видите, пули здесь намного больше – они весят семьсот гран, поэтому и инерция у них больше. Вы вполне можете прицельно послать одну из этих малюток на две тысячи ярдов. Если у вас к тому же имеется телескопический прицел с десятикратным увеличением типа «лаймен» или «унертл», вы достигнете высокой точности стрельбы. Может быть, и не такой, как у винтовки М-40А1, но близко к тому. Во всяком случае, в цель вы попадете, а именно это вам и нужно.
