Гнездо Феникса

бросились сюда, едва мы опустились на Сумерки?

– Это еще проще, Сергей. Пропал ваш сигнал. Судя по всему, в тот момент, когда вы прошли сквозь экран Города. Поскольку теоретически это невозможно, мы поняли, что имеем дело с Фениксом. Конечно, это могло означать и то, что корабль уничтожен, но это ничего не меняло. А оказалось, что мы правы. Мы… долго ждали этого момента.

– Дождались, – вмешался Дед.

– Да, – кивнул Рогов. – Дождались. Мы – в Гнезде Феникса. Не смею напрашиваться в гости, но, быть может, продолжим беседу в кают-компании нашего бота?

– С удовольствием, полковник, – согласился Дед.

Бот все-таки оказался не совсем стандартным: на обычной десантной посудине кают-компаний не бывает. На боте с корабля Рогова кают- компания была – пусть тесная, но обустроенная со вкусом. Все расселись, включая офицеров Рогова и «монахов» Деда; стюард принес напитки…

Андрей отказался. Он начал чувствовать приближение чего-то… огромного. События? Быть может. Это было похоже на интуитивное предчувствие, но проистекало непосредственно из Силы и потому было абсолютным. Андрей напряженно прислушивался к себе, и беседа доходила до него лишь отрывками.

Разговаривали в основном Дед с Роговым, причем полковник лишь иногда задавал вопросы и вставлял реплики. Дед же говорил свободно и много, с видимым удовольствием потягивая какой-то коктейль.

Кажется, Рогов спрашивал что-то о том, пытался ли Город вмешиваться в дела «большого мира».

– …Когда сильный и мудрый берется помогать слабым – это неплохо. Но на то он и Сильный – он всегда видит, что сам все может сделать лучше, чем слабые, – и тогда помощь неизбежно превращается в опеку. И вот это страшно, полковник, ибо это убивает обоих. Сильный теряет возможность роста, ибо его Сила уходит на другое. А толпа слабых, для которых труд и мысль перестают быть жизненной необходимостью, превращается в быдло. Полковник, вы знаете, где проходит грань между Сильными и людьми?

– Вряд ли по какому-то конкретному значению IEP-индекса.

– Конечно. Граница лежит значительно глубже, хотя и выглядит проще. Поставленный в условия полной обеспеченности всем, чем угодно, Сильный радуется новым возможностям и начинает работать больше. Человек, поставленный в те же условия, радуется, что все уже есть, и перестает работать.

– Мне казалось, что стремление делать заложено в самой основе человеческой природы, – неожиданно для себя вставил Андрей.

– Конечно, Андрей. Вот вам и Грань – у Сильного это стремление освобождено и является стержнем его жизни. Это так же, как потребность любить и быть любимым: конечно, она есть у всех, даже у высших млекопитающих, однако только человек смог высвободить этот божественный дар.

Андрей заметил, что, продолжая говорить, Дед пристально посматривает на него, и понял, что тот видит возникшее у него ощущение… предчувствие… предзнание.

– …Как ни странно, Эдем-2 выбрал не самый худший из путей. Правда, они дошли до этого с какой-то оборотной, чудовищной стороны – отсюда и нейтринная лоботомия, и другие извращения. Но люди Эдема-2 – может быть, совершенно случайно – оказались правы в одном: они должны работать сами, не прибегая к милости Сильных. В любом случае это лучше, чем изнеженная и разжиревшая Земля-9, где за счет труда не осознавших себя Сильных создан уютный такой мирок, в котором восемьдесят процентов населения могут позволить себе заниматься – как они это называют – «культурой»… и ничего не делать…

Полковник снова что-то спросил. Андрей не расслышал, что именно.

– …Идеальный мир здесь – возможен; это показал эксперимент, который был поставлен на Земле-Крайней. Но этот идеальный мир должен быть замкнут, то есть закрыт от глупых, слабых, завистливых и трусливых. А мы не можем жить замкнуто, – Дед усмехнулся. – Нам это неинтересно. Это тоже показал эксперимент Крайней. Страшный эксперимент, если вспомнить, чем он закончился.

– Это была ваша инициатива? – удивился Рогов.

– Нет. Напротив. Я пытался отговорить их: слишком рано, мы еще не готовы. Но – разве остановишь жаждущего работы и чуда? Конечно, мы потихоньку поддерживали Крайнюю в их работе и пытались помочь им, когда стало совсем плохо.