Свет настойчиво лез даже в закрытые глаза, просвечивая сквозь тонкую кожицу век. Свет слепил и заставлял щуриться. Зил понимал, что так кажется после темноты и полумрака коридоров, что на самом деле свет обычный, никакой не настойчивый, что пройдет немного времени и глаза к нему привыкнут.
– Глаза!.. – выдохнул Даль, Крыця тоже пискнула что-то жалостливое.
Ничего толком не видя, беспрестанно смаргивая набегающие слезы, леший мог сказать, что в компункте тепло и ничуть не сыро: ниоткуда не капала и не сочилась вода, под ногами не хлюпало, как возле гермодвери по ту ее сторону. И главное – они были живы. Мало того, что им удалось уйти от хряцаря – бедный, бедный Тахрир, пожертвовавший собой!.. – их еще и не убило в первые мгновения пребывания здесь, в обители смерти, откуда отдавались приказы и контролировалось убийство миллионов людей. А раз так, у них появилась надежда, что и в дальнейшем они уцелеют.
Крыця прямо возле гермодвери пустилась в пляс.
Можно ли осуждать ее за это проявление радости сразу после гибели Тахрира-дрессировщика, которого она и не думала оплакивать? Но кто он был ей? Кто они все друг другу?..
Ритмично зазвенели на лодыжках и запястьях карлицы медные бубенцы. Руки, ноги, сладострастные изгибы тела… Ее танец заворожил Зила, зрение которого еще не до конца восстановилось, его аж в пот кинуло, и захотелось прикоснуться к этой маленькой женщине, обнять ее, целовать крохотную грудь…
И тут, утробно рыча, что-то набросилось на него сзади.
В небе над Мосом парили тысячи птеров.
Они бессильно скрежетали жвалами, пялясь фасеточными глазами на обилие пищи внизу, но опускаться и пировать разумно опасались. Однако, бывало, одному-другому самому голодному не хватало выдержки – сложив прозрачные крылья, такой птер обрушивался на груду трупов, разбрызгивая по сторонам гнилую плоть и кровь. И вот тогда наступало время для излюбленного развлечения Родда, ради которого он до сих пор не усмирил всех летунов тонжерром. Позволив наглецу хорошенько изгваздаться в мертвечине, из-под трупов выныривал «корень» и одним сильным ударом пробивал хитин – не насквозь, а лишь чтобы нанизать птера, не убив его сразу. Ошалевшее от боли создание, тут же растопырив надкрылья, взлетало, но «корень», не давая ему взвиться высоко, останавливал его полет на уровне шпиля замковой башни. Какое-то время птер отчаянно сражался, но, истощив силы, прекращал размахивать крыльями, и ему бы сразу упасть, но это было бы слишком просто – Родд оставлял его на конце «корня» на той же высоте, чтоб тот служил сородичам напоминанием о том, что вниз лучше не соваться. Как показывал опыт, напоминание действовало недолго – и вот очередной птер обрушивался на груду трупов и вскоре замирал над площадью.
Давно разучившись смеяться за ненадобностью, Родд вновь освоил особое напряжение мимических мышц – и теперь улыбался, глядя на пойманных им летунов. Правда, судя по реакции на его улыбку детей-цветов, набранных им в послушники уже здесь, в Мосе, – они испуганно тряслись и чуть ли не обделывались, – у него не очень-то получалось верно складывать губы. Но это его не злило, нет – всего лишь чуточку огорчало.
А доводило Родда до бешенства то, что, растягивая удовольствие, наслаждаясь мучениями врага, он умудрился упустить мальца Зила и его дружка, альбиноса по имени Даль. Информацию о последнем Родд получил из инфосети Создателя, в которую тайно проник, с помощью им самим выращенных биоконтроллеров замкнув свою длинную бороду на почву, защищенную от доступа извне налетом зеленой пыльцы. Это было рискованно – входить в инфосеть и тем самым, возможно, выдать свое местоположение, – но Родд ощущал обоснованную тревогу, ведь в его вотчину уже не единожды вторглись те, над кем он не имел власти, против кого тонжерр был бессилен. Каждое такое вторжение отзывалось дрожью спиралек-завитков его бороды, и за каждым таким проникновением могли стоять посланники Создателя, оснащенные новейшими спецсредствами.
Создатель обязательно узнает об измене Родда, это лишь вопрос времени. Однако Родд надеялся, что эта неприятность случится не так скоро и что у него будет время нарастить мощь и закрепиться хотя бы в княжестве Мос, а то и подмять под себя Кий, прежде чем Создатель натравит на него своих вампиров и оборотней, не говоря уже о прочей нечисти из лабораторий.
Нарастить мощь… «Корни» Родда пронзили тысячи трупов в разной стадии разложения, чтобы извлечь из них нужные питательные вещества, которые сделают тело Родда еще сильнее и помогут развить его особые способности. Чем больше разлагающихся тел служит подкормкой, тем ему лучше.
Ну вот почему «корни» не успели схватить двоих чистокровных с прозрачными масками на ублюдочных рожах?! Родда всего затрясло от ненависти к лопоухому уроду, сумевшему его обставить. Он даже подумал, а не отключить ли ему блок эмоций, не мешает ли ему злоба принимать верные решения? И решил не отключать. Если ничего не чувствовать, пропадает всякое желание хоть что-то делать. Живое существо без чувств – все равно что кусок мяса, будто труп, оно ничем не отличается от той разлагающейся плоти, которая питает Родда.
Надув щеки, мол, вот какой я важный и какой храбрый, раз обращаюсь к самому учителю, из строя детей-цветов вперед выдвинулся раздражающе лопоухий мальчишка, уж слишком напоминающий Родду наглеца Зила, к тому же еще и помогший проникнуть тому в Мос:
– Как мужчина, я хочу выразить свою признательность великому Родду за милосердие, оказанное мне, и…
С едва слышным жужжанием облако
