Аман замирает, а его глаза чуть прищуриваются, словно он пытается понять, что на этот раз зародилось в моей голове.
— То, что ты требуешь от меня…
— Ты вполне можешь мне дать. Если это для тебя что-то значит… — я демонстрирую руку с кольцом, — …ты должен принять решение. Я не прошу у тебя невозможного. Я знаю, что никогда не смогу назваться твоей истинной парой, я не подарю тебе наследника и не смогу сопровождать тебя в вечность, я даже не требую у тебя верности по гроб жизни. Просто прекрати терпеть меня.
Он молчит с минуту, но в его глазах, которые вновь смотрят на меня, как на чужака, я не вижу колебаний. Он даже не задумывается над моими словами.
— Я уже принял решение. — Подтверждая мои мысли произносит Аман, выпрямляясь. — Что угодно, но не боль.
— Ты так и не понял, что я прошу у тебя не этого. — Усмехаюсь я горько, рассматривая свои руки. — Что ж, в таком случае, мне нужна отдельная спальня. Ты не прикоснешься ко мне до тех пор, пока не передумаешь.
— Или до тех пор, пока ты первая ко мне не прикоснешься. — Аман наклоняется к моему лицу, и я замираю — Хочешь поиграть со мной?
— Это не…
— Идет. Но ты должна понимать, что твой переезд ничего не изменит. Я всегда буду рядом.
Когда он выходит, я падаю на кровать, пытаясь отдышаться. Аман, неприкрыто соблазняющий и предвкушающий мое поражение… это что-то новенькое.
29 глава
Он не лгал. Аман действительно был готов дать мне если не все, то многое. И потому, пока слуги переносили все мое шмотье из его покоев, глава сохранял завидное спокойствие, не собираясь меня разубеждать или останавливать.
— Ты можешь передумать в любой момент. — «Напомнил» он любезно, сидя в кресле и следя за тем, как я отдаю распоряжения.
— Ты тоже. — Возвращаю я, пытаясь копировать его непроницаемый тон.
— Ясно. — Мужчина подпирает кулаком голову. — Я зайду за тобой к ужину.
— Как пожелаешь. — Смысла нет оставаться с ним дольше. Странное ощущение, что я проигрываю просто тем, что нахожусь близ него дольше на еще одну секунду.
Выходя из его гостиной отстранено замечаю, что ковер сменили. И это наталкивает меня на жаркие воспоминания связанные с тем, прошлым ковром, запачканным моей кровью.
Аман… я не понимаю, неужели быть самим собой так трудно? Ты пытаешься убедить себя и меня в том, что камуфляж контролирующего все и вся сверхсущества необходим даже в нашей постели. Не думай, что я легко соглашусь с этим.
Хотя я не могу сказать, что не чувствую боль, оставляя его за своей спиной. Но я пытаюсь убедить себя в том, что нам нужно время, что пройдет несколько дней, и Аман поймет. Возможно, даже хватит всего пары часов?
Срок годности этого отвратительно начавшегося дня истекал медленно, в мучительном ожидании. И когда в дверь моих новых апартаментов постучали, я встрепенулась, отбрасывая свой урок по философии. Естественно, за порогом стоял Аман, заставляя меня признать, что я соскучилась, а еще что цвета светлой гаммы ему очень к лицу. Хотя к такому лицу могли подойти и лохмотья…
— Я думал, тебе не нравится красный. — Пробормотал Аман, медленно осматривая меня. И в этот момент я поняла смысл фразы «пожирать глазами». — Ты выглядишь так хорошо, что я могу обвинить тебя в жульничестве.
Кажется, я не прогадала, выбрав сегодня именно это платье, обтягивающее, обнажающее колени, с глубоким вырезом на спине и декольте спереди. Откровенно сексуальный наряд с туфлями в тон на высоком каблуке был призван передать моему мужу послание.
Аман, это все может быть твоим уже через секунду, тебе стоит просто признать свою неправоту.
— Это. Не. Игра. — Отрезаю я, лучезарно улыбаясь при этом.
— Это не меняет того, что ты открыто искушаешь судьбу. И меня. — Он сморит на мои губы, наверняка, думая о том, что я исключительно редко пользуюсь косметикой.
Конечно, раньше я делала исключительно то, что ты хочешь. Никакой косметики. Максимум покорности. Всю себя — тебе. Теперь же на моих губах слой ярко-алой помады, на глазах — тени и тушь. Волосы распущены и уложены красивыми локонами.
Я жду, пока он налюбуется. Смотри — но не смей трогать, трогай — но не пробуй на вкус, пробуй — но не смей глотать; сатана из «Адвоката дьявола» назвал бы меня ханжой, так что я не стану отказывать мужу в примитивном удовольствии.
