подготовлен тяжелой работой на заводе, по 12 часов, без выходных и частыми
дополнительными работами по найму. К сдаче экзаменов готовился по очень жесткому
графику. Вставал в пять утра и до одиннадцати упорно занимался. Потом обед, сон два часа,
и опять занятия с небольшими перерывами до плуночи.
При поступлении в институт нужно было сдавать вступительные экзамены, в которые
входила физика. Надо сказать, что физикой я интересовался и хорошо ее знал. Сдал физику
на отлично. Во время приемных экзаменов познакомился с парнем, звали его Геннадий
Тузиков. С моей точки зрения, Геннадий был настоящий герой- фронтовик. Награжденный
двумя боевыми Орденами Красного Знамени, двумя медалями “За отвагу”, Орденом Красная
Звезда, и самое главное, Орденом Ленина, который принадлежал самому Семену
Михайловичу Буденному. Как Гена его получил. Во время отступления от Киева
командованию фронта требовался “язык”. Буденный был членом военного совета и сказал –
кто приведет “языка” тот получит Орден Ленина. Геннадий был очень физически сильный и
22
выглядел квадратным – что в высоту метр семьдесят, что в ширину. Вечером он перешел
линию фронта и замаскировался в брошеном крестьянском огороде. Немцы наступали очень
стремительно и поэтому их колонна сильно растянулась. Арьергард составляли квартирьеры,
подыскивающие помещения под штабы и жилье для личного состава. Ночью в
облюбованный Геннадием огород заглянул немецкий унтер-офицер. Не знаю, что он там
искал, но боец Тузиков моментально оглушил “фрица” своим полупудовым кулаком и всю
ночь тащил на себе.
Привел он этого языка, а орденов в штабе фронта в наличии не оказалось. Тогда
С.М.Буденный отстегнул свой орден Ленина и отдал Геннадию, сопроводив бумагой. Сказал
– после войны разменяем.
Вот этот Тузиков вместе со мной сдавал физику и завалил ее. Я ему говорю: “Давай я
за тебя сдам, но другому преподавателю”, что и сделал, и получил пятерку. Мы с Геной
подружились и попали в одну группу на энергофак. Когда я перешел на мехфак, наша дружба,
к сожалению, зачахла в связи с большой занятостью моей – любовь, работа, учеба. Да и
Геннадий тоже работал, а учеба ему давалась тяжело.
У нас с ним был такой случай. Мне потребовалось сдать какой-то неприятный
экзамен, который я плохо знал и не успел подготовиться. Я попросил у него орден и пару
медалей “на прокат” и пошел сдавать экзамен, который успешно выдержал, конечно: с
учетом наград. Больше я этим методом не пользовался.
Еще у нас с ним было одно криминальное приключение. В новогодний праздник мы
пошли провожать девушек, которые жили на другом конце города. И в бандитском районе.
Девушек мы благополучно проводили, а это не меньше пяти-семи километров от нашего
района. На обратном пути нас встретили пять человек бандитов, и предложили раздеться.
Мы оба были вооружены. У Гены был шикарный “вальтер”, а у меня ТТ, который мне
подарили два полковника, которые учились в танковой академии и жили рядом с нами. В
общем, мы с Геной мгновенно вытащили пистолеты и без предупреждения открыли огонь по
ногам бандитов. Двоих или троих уложили, а потом сбежали. Позже мы хотели узнать, чем
все это кончилось, но никто ничего не говорил. Геннадий был отличный и надежный
товарищ, и я очень сожалел, что так сложилось. Через два или три года мы встретились. Он
уже был женат и, кажется, у него появился ребенок. Конечно, в молодости легко относишься
к дружбе, расставаниям, но с течением времени начинаешь понимать, что где-то потерял,
может быть очень ценное.
Я уволился, так как работать по двенадцать часов, учиться по шесть часов и делать
лабораторные работы был невозможно. Стал перебиваться отдельными заработками. У моего
товарища, сокурсника Сергея Лазарева отец был классный сапожник. Он шил сапоги с
рантом и сдавал их по три тысячи рублей перекупщикам на базаре. Мы с Сергеем за день,
каждый из нас, пришивал подошву к сапогу, и его отец платил нам по пятьсот рублей. Вот
один или два дня в неделю я кормился этим заработком.
Студенческая жизнь продолжалась, была наполнена до краев. Война приближалась к
концу. Ежедневно звучали победные салюты. У нас сложилась большая компания друзей, к
счастью, основная часть ребят занималась спортом. Сам я играл в волейбол за сборную
института, бегал, прыгал. У меня были свои личные рекорды. В высоту это был метр
восемьдесят семь сантиметров, а в длину – шесть восемьдесят три.
Чтобы улучшить питание нашей компании, я организовал бригаду, пользуясь связями
на мелькомбинате, где раньше работал.
Бригадой студентов мы грузили трамваи мешками с мукой. Вагон вмещал тринадцать
тонн муки, а состав был из трех вагонов, то есть – тридцать девять тонн – грузили десять
человек. В этот же состав мы клали один лишний мешок с мукой, и в определенном месте
недалеко от общежития сбрасывали своим же товарищам. В такие дни в общежитии был
праздник. Ребята, работающие на мясокомбинате, приносили кости, а вместе с ними и мясо.
Овощи и фрукты мы брали у соседних колхозов за какую-то помощь. В общем, жили одной
семьей.
23
Еще до института шесть месяцев я работал шофером – возил главного врача
поликлиники Совнаркома и ЦК Компартии Узбекистана – Бакало Николая Ивановича. Было
ему в то время около пятидесяти лет “с хвостиком”. Худощавый, общительный, одевался
модно – женщинам он нравился. Интересен был автомобиль “Форд”, я уже не помню год его
рождения, но диски колес были со спицами, а тормоза работали благодаря физическому
действию на педаль. Скорость крейсерская была порядка тридцати километров в час. В
общем, “Антилопа гну”.
У Николая Ивановича было три любовницы, которым я возил продукты и какие-то
промтовары. На мой взгляд, одна была очень добрая, и с моей точки зрения, очень хорошая
женщина, и я, не выполняя точных указаний шефа, разгружал ей большую и лучшую часть
передачи. Две другие были злые и требовательные, и я их терпеть не мог.
Сам Николай Иванович по натуре был добрый человек, и после всего говорил мне:
– Ну что ты, Рафик, все напутал, и теперь они ругаются
Я ему в ответ:
– Ну зачем вам такие злые тетки?
Не забывал я и о своей полученной специальности – электромонтера. Делал проводку
в домах и учреждениях, чинил, словом все, чтобы заработать. Однажды с товарищем делали
проводку на базе “Оптбакалея”. Нам сказали: “Сделаете, по окончанию заплатим вам
натурой”. Хозяева предложили расплатиться луком – берите, сколько унесете. Мы с другом
были крепкие ребята и унесли по сто килограммов. Как я донес до дома этот лук, а
расстояние было более трех километров сейчас не представляю. Но донес.
На другой такой же “шабашке” я заработал целую флягу животного жира. Все это
позволило нашей семье, а папа уже пришел с фронта, безбедно прожить почти год. Какие
блюда готовили, один бог знает. Получали по карточкам продукты и промтовары. Конечно,
нищета была полная, но не сильно голодали, не ходили голые, и была крыша над головой.
Война шла к концу. От Мани – никаких вестей. От брата получали регулярно письма. Был
серьезно ранен и проходил лечение в городе Тбилиси. Выписался. Еще не вполне здоровый,
ехал в тбилисском трамвае на вокзал, неловко задел кого-то в штатском и услышал: “Шляется
здесь всякая военная сволочь!”. Вероятно, у него потемнело в глазах. На мгновение перестал
владеть собой. Расшатанная войной нервная система не защитила. Очнулся и увидел себя с
дымящимся пистолетом в руке. Рядом лежал застреленный оскорбитель. Был суд. Потом
штрафбат “до первой крови” и возвращение в свою родную часть. Он вначале командовал
