точнее, вся промышленная Италия. После возвращения нас из Александрии было совещание
у Буффа, и в перерыве он мне говорит:
– Если бы у нас в Италии был такой человек как ваш Поляков, он бы стал
руководителем государства. Неужели ваши партийные начальники этого не замечают?
Инженер Буффа очень умный, интеллигентный человек и специалист по автомобилям
высочайшего класса. Он был очень богат, имел заводы в Италии и Германии. Но не зря
говорят, что богатые тоже плачут. У него в семье произошло страшное несчастье. При нем
дочь выбросилась из окна из-за несчастной любви, а девчонке было всего семнадцать лет.
Отец пытался схватить ее за ногу, и не смог удержать. Из-за этого у него самого случился
инфаркт. Она была его единственным ребенком.
Чтобы не заканчивать итальянские воспоминания на грустной ноте, расскажу веселое
приключение с участием нашего генерального директора. В одно из воскресений, в период
пребывания Полякова, фиатовцы вывезли нас на Средиземноморское побережье покупаться,
отдохнуть и позагорать. Приехав на место, мы все разделись и собрались первый раз
окунуться. Поляков, будучи сам в трусах, остановил нас и сказал, что сейчас на пляже
проведем совещание, так как здесь нас никто не слышит, и пусть каждый доложит о ходе дел
по его профилю. Можно представить такую картину: сидят кружком три десятка раздетых
74
мужчин и что-то обсуждают. Пляжное совещание затянулось более чем на час, и мы были
очень недовольны, а потом вся делегация хохотала. Такой трюк мог выдать только Поляков.
Я чуть отвлекусь и выскажу свою точку зрения на классификацию человечество
вообще. Я делю по жизни людей на три категории: это созидатели, разрушители и
потребители (можно назвать их еще равнодушные). Причем такая классификация не
обязательно говорит, что это плохой или хороший человек. Это просто свойство натуры. И
разрушители – не обязательно плохие люди, это просто их натура. Например, Горбачев –
хороший человек, умный, а вот разрушил СССР, не подготовив ничего взамен.
Моя командировка в Италию заканчивалась, и я уже начал собираться во Францию.
Задание – приемка оборудования. Приемка – это ответственное дело, но вместе с тем
рабочий день ограничен работой фирмы. Второе, по контракту фирма обязана сдать
оборудование в монтаж и в период шефмонтажа довести его до проектной мощности. Работа
по приемке хороша еще тем, что фирма “умасливает” приемщика и хорошо организовывает
его досуг. Вот с таким настроением я готовился к броску в Париж. Провожали меня активно,
и я только в два часа ночи лег спать, а машина в аэропорт, который находился в Милане
должна была прийти в шесть утра. Без десяти шесть звонок в дверь, за ней стоит знакомый
водитель:
– Пора ехать.
Я заскочил в комнату, взял чемоданы. Водитель, посмотрев на меня и гору бутылок,
сказал:
– Вам, пожалуй, нужно немного одеться.
Действительно, я был босиком и в одних трусах. Голова, конечно, гудела, но я быстро
оделся и пошел к машине. До Мальпенсо (аэропорт в Милане) мы доехали благополучно, я
пошел оформлять билет и только тут понял, что на тумбочке забыл ключи от чемоданов и
советские деньги. В аэропорту успел побриться, и таможня меня пропустила без досмотра.
Вероятно, я на них сильно дыхнул. В аэропорту в Париже меня встретили работники
торгпредства и “Автопромимпорта”. Хотя я и позавтракал в самолете, на их предложение
закусить в Париже с удовольствием согласился. Попросилтолько, чтобы завтрак был в
ресторанчике недалеко от Эйфелевой башни. Ребята очень трогательно все сделали, но в
конце трапезы один из них сказал:
– Тут вам телеграмма от Полякова.
Сердце сразу забилось, в предчувствии, что меня ждет какая-то “пакость”. Так и было
на самом деле, в телеграмме Поляков приказывал срочно прибыть в Тольятти по
производственной необходимости.
Ребята уже взяли мне билет и повезли в другой аэропорт, то ли Орли, то ли Бурже.
Можно представить мое настроение, но деваться некуда. Еду домой. Таможенники снова
меня пропускают без досмотра моего огромного чемодана. Я иду с сумкой, в которой
магнитофон, а под ним сотня разных шариковых ручек. Сажусь в самолет и через несколько
часов оказываюсь в Шереметьево-2. Среди вещей моего чемодана не оказалось и налегке
выхожу на перрон. Нужно перебираться в Шереметьево-1, откуда летят самолеты в Самару.
Но деньги забыл в Турине на тумбочке, “гол, как сокол”. Что делать? Достаю шариковую
ручку и предлагаю первому же водителю довезти меня на Шереметьево-1.
– За такую ручку я вас довезу и в столицу.
В то время шариковые ручки только появлялись у нас в стране. В общем, я в
Шереметьево-1, а денег на билет у меня нет. Мотаюсь по аэропорту в надежде кого-то
встретить и вдруг вижу – идет Поляков. Я – к нему, и прошу дать денег на билет всего
двадцать два рубля, и слышу:
– У меня только пятерка.
Что делать? Достаю хорошую по тем временам, многоцветную шариковую ручку,
подхожу к одному офицеру, излагаю ему проблему и прошу купить ручку. Он берет ее у меня,
75
говорит, что она стоит “стольник”. Мы покупаем мне билет до Тольятти, вернее до Курумоча,
и идем обмывать покупку.
Поздно вечером я уже в Курумоче. Что делать? Звоню домой жене:
– Ты уже в Париже?
– Если Курумоч – Париж, то – да. Нужно меня встретить.
Через час за мной приезжает кто-то из товарищей. К сожалению, дома было не все в
порядке. Лев уронил тяжелую штангу себе на ногу, образовалась гематома, встал вопрос о
сохранении ноги. Все это было в мое отсутствие. Жене пришлось пережить многое.
По приезду я решил пару дней отдохнуть, а потом разобраться, зачем меня сдернули с
Парижа. Но на другой же день меня вызвал Поляков и объяснил, почему он меня вызвал.
Дело в том, что одиннадцатый корпус – главный чугунолитейный практически не строился.
Мы не сможем нормально пустить в работу автозавод без этого корпуса. Даже с помощью
других заводов страны, замены этому корпусу нет. Дело в том, что только за блок цилиндров
итальянцы назначили цену в пятьсот тысяч лир, а весь автомобиль стоил миллион сто тысяч
лир. Вот Поляков и поручил мне разобраться и дать предложения, как менее чем за год
построить этот корпус, смонтировать оборудование и дать литье.
Обстановка на корпусе была абсолютно мертвая. Работало шестнадцать человек -
восемь монтажников и столько же строителей. Наших людей, то есть вазовцев, вообще не
было. Все требовалось увеличивать в сто раз. Башмаки под колонны были установлены на
восемьдесят процентов, а колонны – на тридцать-сорок. Корпус огромный, сто десять тысяч
квадратных метров. С плавильным отделением на втором этаже, с земледелкой на первом. У
нас в Союзе ничего подобного не было. Пока я разбирался и готовил предложения, на завод
приехали заведующий отделом машиностроения ЦК КПСС В.С.Фролов, министр энергетики
П.С.Непорожний и министр Минмонтажспецстроя Ф.Б. Якубовский. Осматривая стройку,
они приехали и на наш корпус. Поляков поручил мне проинформировать руководство о
положении дел. Я все подробно пояснил, еще сгустив краски, и дал ряд крупных
предложений. Они все приняли и сказали мне, чтобы я не стеснялся, а при необходимости
звонил им в любое время. Сегодня думаю, что это была их большая ошибка, так как я за этот
неполный год задолбал их всех, но корпус вытянул. Через месяц после моего приезда на
корпусе работали тысяча шестьсот строителей и монтажников и около двухсот заводчан.
Чугунолитейный комплекс, или “корпус 11” является самым сложным организмом
АвтоВАЗа. Уникальное многотонное оборудование. Фундаменты каждой печи состоят из
