— Он так говорил?
— Где-то читал. Может, цитата не точная, но близкая к тексту.
— Он во многом был прав, как управлять сознанием масс. И современные политтехнологи взяли это на вооружение.
Пока закипал электрический чайник, Джон закурил.
— Как же сигнализация? — показал я на противодымный датчик. Его светодиод моргал, показывая, что он исправен.
— А! — беспечно махнул рукой Джон. — Скотчем залепил отверстие. Ничего он не сработает. Все нормально. Не переживайте.
— Периодически проходит же инспекция. Они осматривают, проверяют работоспособность.
— Ко мне не заходят. Во-первых, я тут как мэр этой деревни. Во-вторых, начальник службы безопасности Гейтс — мой товарищ. Мы — два одиноких волка. И судьбы в чем-то схожи. Правда, он — служака до мозга костей, а я — сугубо гражданский. Но жизнь нас побила сильно. Во!
Джон закатал рукав рубашки. Вся рука была огромным шрамом от чудовищного ожога. Он был различных цветов, от синюшно-синего, с переходом в багровый, до малинового, местами не хватало кусочков мышц. Неприятное зрелище.
Он раскатал рукав, затушил окурок и прикурил новую сигарету.
— Чай, — напомнил я.
— Ах да! Простите. Вы-то здесь ни при чем. А я вываливаю на вас свое горе.
— Пока вы ничего не вывалили. И даже ничего толком не рассказали. Ни про Ближний Восток, ни про Россию.
— Зачем вам это?
— Я очень любопытный. Одно дело — услышать о стране со слов туриста, который восторженно будет рассказывать, где он был, или, наоборот, всех клясть, и совсем другое — услышать от того, кто проработал там длительное время, окунулся в их жизнь не с парадного входа, а с черного, кто испил горькую чашу эмигрантской жизни до дна. А то, что касается парадного входа, я прочту в путеводителях для туристов.
Я был в России и на Ближнем Востоке. Не скажу, что понравилось. Не из-за природных условий, просто я не понял ни русских, ни арабов.
— Так у вас коммерческий интерес?
— Скорее академический.
— Что же вас интересует? — Он разливал чай, резал лимон.
— Что вы сочтете возможным мне поведать. Начните сначала. Как вы оказались на Ближнем Востоке. Понимаю, что у вас накипело на душе. Выговоритесь. Я не психолог — денег с вас не возьму.
— Вот уж спасибо вам за это! — усмехнулся Джон. — Чай с сахаром?
— Нет. Сахар употребляю крайне редко.
— А я отказался от сахара, когда есть было нечего в России, тогда все продукты только детям, в том числе и сахар. А потом привык. Кстати, вы знаете, что это русские придумали пить чай с лимоном?
— Не знал. Лимоны растут в России?
— И лимоны растут тоже. На юге, да и в парниках. Еще при царе монахи выращивали лимоны на Соловецких островах. Это на севере страны.
— Не знал.
— Все просто. Когда в Россию пришел костяной фарфор, то от чая он окрашивался в коричневый цвет. В то время, как понимаете, не было современных средств для мытья посуды, щелок и песок. Вот и придумали, если чай с лимоном, это не только вкусно, но и чашки не окрашиваются. А потом этот обычай дошел и до Англии.
— Какой наблюдательный и изобретательный русский народ. Вы — его типичный представитель.
— Например?
— Заклеить противодымный датчик липкой лентой — это любой школяр сможет, а вот в доме у Эшли поставить свечу в камин и использовать это как тягу в дымоход не каждому в голову придет.
— У русского это в крови. Точно так же, как и шкаф придумал наш царь Петр I. Он жил в Голландии, ему надоело ковыряться в походном сундуке, и он поставил его на торец. Голландцы подсмотрели, увеличили и модифицировали исходный сундук. Так и получился шкаф. Улучшать мир, наверное, это и есть главное кредо русских.
— Но вы же покинули свою страну…
— Да, чтобы спасти свою семью от голодной смерти! Что вы знаете о голоде!! О крахе!
— О крахе?
— Именно о крахе! О трагедии великого народа. Не голод так страшен, как понимание, что конец твоей Родине. Что эти все жирные твари в телевизоре вещают и врут! Я был коммунистом и верил, что мы сумеем построить великую страну, в которой все будут счастливы. Все мы верили! А потом те, кто вещал воззваниями с высоких трибун, первыми побежали на партийные деньги открывать кооперативы. Первыми начали жировать. А когда трое пьяниц в лесу подписали бумагу об уничтожении великой страны, у всех все рухнуло. Все! Свобода! А что, у меня ее не было раньше? Была! Не мог рассказывать публично политические анекдоты? Так я рассказывал их на кухне. Меня могли репрессировать? Я и так жил на буровой в тайге, куда меня дальше отправить? На берег Ледовитого океана? Так я и там был. Свобода в то время наступила другая — каждый сам по себе. И заменили советский лозунг «Человек человеку брат, товарищ и друг!» на другой. «Человек человеку волк!» И вот пришли эти… волки в овечьих шкурах к власти! Кол осиновый им в сердце! И поналетели советники из США, Германии, Израиля. Насоветовали. Наруководили. Так, чтобы разорить, сломать хребет России. Всю промышленность прибрать к грязным потным ручонкам. Осталось только освободить территорию от населения. Они мешали, и их стали морить голодом. Сначала не было продуктов. Потом они одномоментно появились, в огромном количестве, только цены раз в десять за ночь выросли. И тогда оказалось, что у людей нет денег. Работы нет. Денег нет. И идеи, что укрепляли народ, тоже испарились, как туман на солнце. В войну тоже не было еды и жили в сто крат хуже! Но была идея! Была вера в Победу! И выстояли, и страну отстроили! И всему миру грозили «кузькиной матерью»! А потом все рухнуло! Идея другая пришла, с Дикого Запада! Она простая! Но не русская. Грабь, воруй, присваивай — вот какие идеи носились тогда в воздухе. И интеллигенция, которая активно митинговала, призывала к смене строя, оказалась, извините, в заднице. Егор Гайдар, тот, что стоял у руля экономики в то время, назвал их бездельниками и нахлебниками. И случился у страны запой. Пили все, что горит. Богатые пили польский коньяк с гордым названием «Наполеон». Остальные — кто во что горазд. Спирт и самогон были в большом почете. На улицах появились банды беспризорников. Все, как после революции 1917 года или после войны. Людей обманом вышвыривали из квартир, продавали квартиры. Вашему Западу и не снилось это дурное время. Смотришь кино, читаешь книги про освоение Дикого Запада и понимаешь, что все это детские игры на свежем воздухе по сравнению с тем, что прошла Россия. А во всем виноваты жиды!
— Простите. Не понял. Это кто?
— Понимаете, в России живет много национальностей, если память не изменяет, то сто восемьдесят, в том числе и евреи. И вот есть евреи и жиды. Это разновидность от первых. Есть нормальные мужики евреи, с которыми вместе тянули лямку. А есть, кто на пене революции всплыли. Как дерьмо всплывает. Как после 1917 года. При царе евреям запрещено было селиться в городах. Исключение составляла профессура, доктора. Но вот случился Октябрьский переворот, то вот эти «проклятьем заклейменные» и пришли к власти. В составе первого Совнаркома только один был грузин — Сталин, а остальные — жиды. И они уничтожали народ России. И потом просочились в ЧК, в правительство и начали планомерно крушить все и вся. И только Сталин сумел остановить это нашествие. Вот тогда и пошли репрессии и ГУЛАГ, который вы на Западе так любите обсасывать. То, что американцы планомерно уничтожали и продолжают уничтожать индейцев — это все знают, но молчат. Если бунтуют черные — это нормально. Но стоит индейцам что-то сказать о своей участи, так их тут же подавляют без всякой оглядки. И когда умрет последний индеец — это будет величайший праздник для американских жидов! Вот поэтому я настороженно отношусь к евреям. А вдруг он — жид?
— Вы не боитесь вот так открыто говорить? Мне рассказали, что дома оборудованы оптическими и аудиожучками. А вы такое говорите…
— А! — устало махнул рукой Джон. — Я их выломал сразу после заселения. Это уже в крови. Не люблю, когда меня подслушивают. В Советском Союзе привили на всю жизнь. А сейчас уже устал бояться.
