Между Рейчел и Меган Хипвелл нет никакой связи. Я разговаривала об этом с сержантом уголовной полиции Райли после того, как мы видели Рейчел у дома Хипвеллов, но та заверила, что никаких причин для беспокойства нет.
– Она обычная зевака, – сказала та. – Одинокая и неуемная. Ей просто хочется быть к чему-то причастной.
Наверное, так и есть. Но я вспоминаю, как она пробралась к нам в дом и забрала Эви, и помню, какой испытала ужас, увидев ее у забора с моей малышкой в руках. И еще я помню, с какой жуткой улыбкой она на меня посмотрела, когда выходила из дома Хипвеллов. Просто кровь стынет в жилах. Сержант Райли понятия не имеет, насколько опасной может быть Рейчел.
Рейчел
Воскресенье, 4 августа 2013 года
Утро
Сегодня я проснулась от нового кошмара. В нем я сделала что-то ужасное, не знаю, что именно, но только исправить это нельзя. Я знаю, что Том теперь меня ненавидит. Он больше со мной не разговаривает, он рассказал всем знакомым о моем ужасном поступке, и все от меня отвернулись: и бывшие коллеги, и друзья, и даже мама. Они смотрят на меня с отвращением, презрением, и никто не хочет даже выслушать, как сильно я переживаю, что так вышло. Я чувствую себя невозможно виноватой, но понятия не имею, что же такое я натворила. Я просыпаюсь и знаю, что причиной кошмара было что-то из моего прошлого, какой-то старый проступок, а что именно – не имеет значения.
Выйдя вчера из электрички, я покрутилась возле станции Эшбери минут пятнадцать – двадцать. Хотела убедиться, что он – рыжеволосый – не вышел вслед за мной, но его нигде не было видно. Я боялась, что могла его не заметить, что он где-то рядом и ждет, когда я отправлюсь домой, чтобы пойти следом. Мне представилось, как было бы здорово побежать домой, где меня ждет Том. Где меня вообще кто-нибудь ждет.
По дороге домой я зашла в винный магазин.
В квартире никого не было, и казалось, что из нее только что ушли, что я совсем немного разминулась с Кэти. Но на столе лежала записка: она обедает с Дэмиеном в Хенли и вернется домой только в воскресенье вечером. Мне было не по себе, я испытывала страх. Ходила по комнатам, бесцельно перекладывая предметы с места на место. Что-то было не так, и я, в конце концов, поняла что.
Тишина звенела в ушах так громко, что стала походить на голоса, и я налила себе бокал вина, потом еще один, после чего решила позвонить Скотту. Вызов сразу переключился на голосовую почту: голос из другой жизни, голос делового и уверенного человека, которого дома ждет любимая жена. Через несколько минут я позвонила еще раз. На этот раз трубку взяли, но в ней было молчание.
– Алло?
– Кто это?
– Это Рейчел, – ответила я. – Рейчел Уотсон.
– Слушаю.
Слышны какие-то голоса. Женщина. Наверное, мать.
– Вы… я пропустила ваш звонок, – сказала я.
– Нет… нет. Я что, звонил? Наверное, ошибся. – Он был какой-то взвинченный. – Нет, положи это на место! – сказал он, и я не сразу сообразила, что он обращается не ко мне.
– Мне ужасно жаль.
– Да. – Он говорил ровно и бесстрастно.
– Очень, очень жаль.
– Спасибо.
– Вы… хотели поговорить со мной?
– Нет, наверное, набрал номер по ошибке, – произнес он уже увереннее.
– Ясно.
Я понимала, что он хотел поскорее закончить разговор. Понимала, что его нужно оставить с близкими и мне не следовало мешать ему переживать свое горе. Понимала, но все-таки спросила:
– Вы знакомы с Анной? Анной Уотсон?
– С кем? Вы имеете в виду жену своего бывшего?
– Да.
– Нет. В смысле не совсем. Меган… Меган немного подрабатывала у нее няней в прошлом году. А почему вы спрашиваете?
Я не знаю, почему спросила. Не знаю.
– Мы можем встретиться? Я хотела поговорить с вами кое о чем.
– О чем? – Он был явно раздражен. – Сейчас не самый лучший момент.
Уязвленная его резкостью, я собиралась повесить трубку, но он вдруг произнес:
– Тут сейчас полно людей. Может, завтра? Приезжайте ко мне завтра.
Вечер
Он порезался, когда брился, и у него кровь на щеке и воротнике. Волосы мокрые, и от него пахнет мылом и лосьоном. Он кивает и отступает в сторону, пропуская меня в дом, но ничего не говорит. В доме темно и душно, жалюзи в гостиной опущены, но шторы на стеклянных дверях, ведущих в сад, раздвинуты. На кухне все столы заставлены контейнерами с едой.
– Все приносят еду, – объясняет Скотт. Он жестом приглашает меня сесть, но сам остается стоять, бессильно опустив руки. – Вы хотели мне что-то сказать? – Он произносит это, будто на автопилоте, не глядя мне в глаза. Он кажется сломленным.
– Я хотела спросить у вас насчет Анны Уотсон, о том… даже не знаю. Какие у Меган были с ней отношения? Они ладили?
Он хмурится и берется за спинку стула перед собой.
– Нет. Я хочу сказать… что антипатии между ними не было. И они не очень хорошо знали друг друга. Не общались. – Его плечи обмякли, и стало видно, что он совершенно раздавлен. – А почему вы об этом спрашиваете?
Я вынуждена сказать правду:
– Я видела ее. Мне кажется, я видела ее возле подземного перехода на станции. В тот вечер… когда Меган исчезла.
Он слегка качает головой, стараясь уяснить, что я говорю.
– Прошу прощения? Вы видели ее. Вы были… где вы были сами?
– Я была здесь. Я собиралась… поговорить с Томом, моим бывшим мужем, но я…
Он крепко зажмуривается и трет лоб.
– Погодите – вы были здесь и видели Анну Уотсон? И что? Я знаю, что Анна была здесь, она живет через несколько домов. Она рассказала полиции, что ходила на станцию около семи, но Меган не видела.
Он сжимает спинку стула, и я вижу, что его терпение иссякает.
– Что вы хотите этим сказать?
– Я пила, – признаюсь я и чувствую, как мое лицо заливает краска стыда. – Я точно не помню, но мне кажется…
Скотт поднимает руку:
– Довольно! Я не желаю больше это выслушивать. У вас явные проблемы с вашим бывшим мужем и его нынешней женой. Это не имеет никакого отношения ни ко мне, ни к Меган, разве не так? Господи, неужели вам не стыдно? Вы вообще представляете, через что мне пришлось пройти? Вы в курсе, что утром меня возили в полицию на допрос?
Он так сильно наваливается на спинку стула, что я жду, когда она с треском сломается.
– Да еще вы лезете со своей ерундой. Мне жаль, что ваша личная жизнь в полном дерьме, но она – цветочки по сравнению с моей. Уж поверьте! Поэтому прошу вас… – Он кивком показывает на дверь.
Я поднимаюсь, чувствуя себя глупо и нелепо. Мне стыдно.
– Я хотела помочь. Я хотела…
– Вы не можете помочь, разве не ясно? Вы не можете мне помочь. Мне никто не может помочь. Моя жена мертва, и полиция считает, что это я убил ее. – Он почти кричит, и на его щеках выступают красные пятна. – Они считают, что это я убил ее!
– Но… Камаль Абдик…
Стул врезается в стену с такой силой, что одна из ножек отлетает. Я испуганно отскакиваю, но Скотт неподвижен. Он стоит, опустив сжатые в кулаки руки.
– Камаль Абдик, – произносит он, сжав зубы, – больше не является подозреваемым.
Он говорит ровным тоном, но видно, с каким трудом ему это дается. Я чувствую, как ярость буквально переполняет его. Я хочу пройти к двери, но он стоит у меня на пути, загораживая скудный свет, проникающий в комнату.
– Знаете, что он говорит? – спрашивает он, отворачиваясь, чтобы поднять стул.
Естественно, я не знаю, но мне снова кажется, что он разговаривает не со мной.
– Он много чего говорит. Что Меган была несчастлива, что я был ревнивым и подозрительным мужем и – как это? – эмоциональным насильником. – Его лицо искажается от отвращения. – Камаль утверждает, что Меган меня боялась.
– Но он же лжет!
– И не он один. Подруга Меган, Тара… она говорит, что Меган иногда просила ее прикрыть, чтобы она соврала, где Меган была и чем занималась.
Он ставит стул на место, и тот падает. Я делаю шаг в сторону прихожей, и он переводит взгляд на меня.
