Вот такой вот железный и несгибаемый магистр.
Роман... Имя графа засело в голове гвоздём, не желая вылетать оттуда. Вино не привело в чувство - последние недели в чувство не приводило ничего.
«Знал ли магистр, какими могут стать наши отношения?» – подумал ди Эрро с внезапным страхом, и ему сделалось не по себе. Он боялся, что его используют, хотя давно мог привыкнуть к подобному. Все его используют в своих целях - даже Тарен ди Нуайль, считающий, что принц наивно не замечает чужих манипуляций. Он всё видел и замечал. Просто пока чужие игры не мешали принцу, он позволял желающим играть и мнить себя умными. Но когда чужие желания шли вразрез с его собственными - окружающим приходилось задумываться: насколько ли они умны? Сомнения закрались в душу, заставляя обороняться против всего мира, и в первую очередь против причины собственной слабости.
Ди Валь, чёртов ублюдок. Я едва не потеря голову... В этом месте принц мог лишь горько усмехнуться: он давно потерял голову, но самолюбие требовалось чем-то утешить и оправдать.
Ди Эрро засопел, умудрившись опустошить бутыль до половины.
- Думаю, Его Высочество желает побыть в одиночестве, - медленно предположил проницательный Тарен.
Оторвавшись от вина, принц кивнул. Сжатые губы и лицо из мертвенной бледности, заполыхавшее жарким румянцем, подсказало, что при желании он мог поведать очень любопытные вещи. Уберегая нервы окружающих, принц не собирался делиться, но посветлевшие до снежной слепоты очи подсказывали: по неизвестной причине принц Алиссин ди Эрро пребывает в крайней степени замешательства и ярости.
========== 13 ==========
<i>«Чёртов Артани, с ним вечно всё не так!»</i>
В особняк Алисы ди Бьорк Алексис возвращался злой и раздражённый. По крайней мере, досадуя, принц искренне верил, что выглядит именно таковым, но идиотская счастливая улыбка, блуждающая на лице, совершенно не вязалась с картинкой.
Радость и гнев, крепко взявшись за руки, чередовались, сея такую сумятицу, что лучше бы ди Эрро был пьян. Он шалел, задыхался от чувств, хотел орать и смеяться, одёргивал себя. Одурманенное, перепуганное счастье металось запутавшимся зверьком, запертым в клетку сомнений, и клетка оказалась мала. Неудивительно – «когда душа расправляет крылья, крыльям требуется простор», но сколько цепей висело на слабых перьях чувств, не осознавших себя в полной мере.
Алексис решил не брать экипаж и прогуляться пешком. Требовалось остудить пылающую голову, пока она не наделала глупостей, вроде немедленно разыскать Романа Артани и признаться во всём, надеясь на прощение и понимание, а потом... Вот это «потом» представлялось очень неясным и непродуманным, но ди Эрро не верил, что оно завершится обнадёживающим «и жили они долго и счастливо» - скорее «передрались на смерть и убили друг друга в один момент».
Верным итанийцам принц предоставил полную свободу, коротко извинившись за своё поведение и вспышку, но не более. Он мог выразить сожаление, но короли не признают ошибок и не позволяют поданным увидеть слабость. Слабость заставляет усомниться в лидере, а вождь должен вести соратников за собой. Оставаться сильным, создавать видимость, что всё под контролем. Вселять надежду и уверенность в будущем. Кто бы вселил уверенность в него самого?
Принимая извинения и сообщение, что Его Высочество не нуждается в чужих услугах на сегодня, виконт ди Нуайль нервно комкал манжету мундира. Он надеялся получить объяснения, и видит бог – принц готов был их предоставить, если бы они были. Сорра предпочитал выносить вердикт знанием, а здесь ответы только предстояло найти, убедиться, что выводы сделаны верные. Возможно, он заблуждается в очередной раз, подменяя понятия. Рядом с Романом Артани уверенность – непозволительная роскошь.
Половина пятого утра. Алиса удивится, принимая Алексиса в своём доме в столь поздний час. Правда, плевать он хотел на её мнение и оскорблённые чувства. Если ещё и Алиса потребует подробностей, он действительно сорвётся, а фрейлина непременно пристанет и попросит рассказать о свидании.
На самом деле принц ди Эрро переоценивал собственную значимость, точнее недооценивал способности Алисы. Фрейлина в некотором роде имела представление о фиаско. В гостиницу она прибыла около десяти часов вечера, решив вмешаться и удержать от ошибки. Не всем граням безумия стоит потворствовать. Растравливая себя Романом, принц неизбежно менялся в худшую сторону, и в какой-то момент – девушка винила себя - всё вышло из-под контроля.
Алиса почти возненавидела Романа, невольно ставшего причиной сумасшествия, но женская интуиция твердила: не так всё просто, истина не лежит на поверхности. Алексис не должен сталкиваться с Романом. Граф Артани – кривое зеркало, а они не доросли до просветления, и неизвестно, кем станет Роман для Алексиса - горьким лекарством или убийственным ядом, уничтожившим остатки совести и доброты.
Переступив грань один раз, сложно остановиться; сделав единожды, повторяешь снова; и всё, что казалось немыслимым, становится естественным, почти будничным. Алиса на собственной шкуре испытала падение, и нет - она не желала Сорре повторения своей участи. Пусть он справится, сумеет преодолеть искушение. Выстоит, сможет простить не Романа, но самого себя в нём. И если у него получится выиграть битву – он победит в войне. Итания получит лучшего короля. А если она не получит короля, у Алисы останется друг. Именно поэтому, отринув сомнения, фрейлина поспешила в маленькую гостиницу на улице Роз.
Её присутствие внесло приятное оживление в компанию. Сидер расцвёл, как расцветал всегда при виде красоты и очарования. Лис Браво, успевший изрядно надраться, прослезился, увидев в её лице спасение и волю провидения, решившего оставить за Браво местечко в раю. Однако напрасно прождав до двух ночи, в то время как Тарен ди Нуайль, философски пожав плечами, преспокойно улёгся спать, фрейлина, чертыхаясь, укатила прочь. Нельзя сказать, что со спокойной душой, но с изрядно успокоенной совестью.
Надо сказать, не она одна была против. Никто не испытывал восторга от затеи, но кто осмелится отказать принцу? Алиса могла повлиять, но явила позорную мстительность, решив, что так Артани и надо, хотя с самого начала становилось ясно: ничем хорошим затея не закончится.
Лис Браво, легкомысленно подписавшийся откупорить сладенькую задницу Артани, напился с горя, грустно признавшись, что к званию негодяя добавит титул мерзавца. Сидер немедленно утешил друга ярлычком «подлец».
Узнав, во что втянут, ди Оран принялся биться головой о стол, но быстро успокоился. Свою голову было жалко. Он предложил разбить голову Лису или ди Нуайлю. К гадалке не ходи, но принца виконт надоумил – ему и отвечать. К счастью, богиней спасения явилась решительно настроенная Бьорк, дав надежду на благополучный исход. Троица, мирно поладив, засела играть в карты, а Тарен, заваривший кашу, бессовестно дрых.
В отличие от троих, дальновидный виконт просчитал дальнейшее развитие событий, и не увидел в нём ничего выгодного и интересного для себя. Спал он не крепко, потому что, вскочив с проклятием, немедленно отвесил Сидеру пинка. Неугомонный маркиз, откопав где-то кусок угля, собрался подрисовать ди Нуайлю усы. По всеобщему мнению, небольшие усики могли облагородить и скрасить унылую, скучную физиономию итанийца, выглядевшую так, словно виконт страдал запором.
