Сорра покачал головой:
– Когда мы придём к взаимопониманию?..
– Вот-вот... – поддакнул Роман, – Я абсолютно не понимаю, какого чёрта ты делаешь?
– Совесть проснулась? – подсказал итаниец.
– Ты и совесть – несовместимые понятия, – Роман явно нарывался на драку.
– Как Артани и хорошие манеры, – Сорра не остался в долгу, – Роман, послушай, – он провёл рукой по лицу, – А что, если скажу, что мне надоела наша война? Мы напарники, от этого никуда не деться. Почему не попытаться если не забыть разногласия, то перестать отравлять друг другу жизнь?
Роман, перестав жевать, смотрел на Сорру затуманенными изумлёнными глазами. Он начал верить, что Алиссинди – добрый ангел. Поведение Сорры совпало с её предсказанием. Затем качнул головой:
– Очень остроумно. Десять баллов. Что дальше по плану?
– Набить тебе лицо, – со вздохом отозвался Сорра и потеряно подпёр подбородок рукой.
Попытка найти с Романом общий язык была изначально обречена на провал. Сорра мог утешить себя тем, что попытался, и не дал замёрзнуть ди Валю по своей вине. Роман клевал носом. Осознав, что попытки говорить бессмысленны, Сорра поднялся и потряс его за плечо:
– Отставить спать, боец, ты нужен родине. Я снял для нас комнату. Раз уж мы в одинаковом положении – выспимся до утра.
Роман хотел возразить, но отрубался на ходу. Поэтому молча кивнул, решив довоевать завтра, а сегодня согласиться на щедрое предложение. Понятно любому – за ним скрывается очередная пакость. Роман боялся доверять.
Пакость действительно поджидала:
– Здесь одна кровать, – заметил граф, входя в комнату первым.
– Извините, Ваша Светлость, других номеров не было, – лицо Сорры приняло привычное желчное выражение, сбагренное изрядной долей ехидства, – Я, конечно, настаивал, чтобы тебе выделили роскошную комнату и кровать с балдахином, но представляешь – гостиница для простолюдинов. Вот ужас-то! – недружелюбно буркнул он.
Придирки Романа начали выводить из себя. Он тут буквально собственный глаз на жопу натягивает, пытаясь проявить заботу, но вместо благодарности слышит одни упрёки и ворчание несносного Артани. Вот и верь после этого графам.
– Ладно, – решив не спорить, Роман устало кивнул, – Я лягу на полу. Ожидать, что ты уступишь кровать глупо, а делить ложе с тобой, - он сморщился, показывая, что думает по этому поводу. - Скорее предпочту замёрзнуть у ворот Академии. Заметь, добровольно.
Проткнув воздух пальцем, несносный граф сбросил чужой плащ и с вызовом уставился на Сорру, ожидая, когда напарник окрысится. Ничего не произошло. Сорра с вдохновенным видом изучал трещинки на потолке, мысленно считая до десяти.
Не дождавшись, Роман пожал плечами. Отстегнул перевязь, бросая на стол следом за плащом. Снял мундир, расстилая. Осознав, что кретин действительно собирается ночевать на полу, Алексис выматерился. Потолок не спас. Терпение лопнуло. Была мысль схватить Артани за шкирку и выбросить за дверь.
Осознав, что умом обиженный попрётся на улицу потакать своей кретинической гордости, Сорра подошёл и от души врезал парню в основание шеи:
– Свинья ты неблагодарная! Что бы я ещё раз вызвался помочь? Да пошло оно всё!
Без усилий подхватив обмякшее, удивительно легкое тело одной рукой, Алексис, ругаясь, забросил Артани на кровать:
– Ты достал меня, идиот. Жалею, что не оставил тебя подыхать. И вообще, всё было сном, а ты...
Ди Валь протяжно застонал, как случалось нередко во время сна. Артани снились кошмары. Одна из причин, почему Сорра не очень любил ночевать в комнате. Слушать крики ди Валя во сне не доставляло радости. Граф не рассказывал о себе, но из всхлипывающих бормотаний по ночам становилось ясно – он не просто пережил потерю замка и родных. Трагедия произошла на его глазах.
– Не пытайся меня разжалобить, – буркнул Сорра и, поколебавшись, улёгся рядом, обнимая Артани и притягивая к себе.
– Нет! Не надо! Мама! Динас, не надо! – Роман вскрикнул, судорожно шаря в пустоте.
– Тихо-тихо, Роман...
Сорре пришлось усилить хватку, успокаивая мечущиеся конечности. Вынужденная мера, но близость и простое соприкосновение с чужим телом вызвало упоительное, щемящее нечто, сжало сердце невидимым кулаком. Артани пылал жаром. Сорра коснулся губами чужого лба, желая лишь проверить температуру, но безобидный поцелуй, терпкий запах кожи Романа сорвал с души невидимый клапан, прорывая плотину долго и тщательно сдерживаемой воды.
– Ромэ...
Сорра бездумно активировал исцеление, забирая всё: боль, болезнь, сны.
– Всё, малыш... теперь всё... Тш-ш-ш... – Алексис легонечко подул в лицо, заклинанием отгоняя дурное, – Только сон.
<i>«Только сон»,</i> – бессмысленно повторил он самому себе. Сны улетают с рассветом в долину забвения, и пробуждение от сладких грёз становится горьким.
Но, уже засыпая рядом с Романом, он внезапно услышал нечто такое, что заставило Алексиса вздрогнуть и моментально пробудиться.
– Алиссинди! – прошептал Роман, дыша прямо в ухо, – Алисси... – нежность в голосе Артани пронзила в самое сердце, – Не уходи, Алисси. Не оставляй меня.
– Роман. <i>«Дурак ты, Роман, какой же ты дурак!»</i>
Алексис машинально сжал Романа крепче, с идиотской теплотой в душе.
<i>«Куда я от тебя денусь?»</i>
Сорра зарылся носом в смуглую шею, с наслаждением вдыхая упоительный аромат под воротником и, не сдержавшись, коснулся губами:
– Недоразумение ты.
<i>«Моё». </i>
«В конце концов, мы напарники», – прибавил Алексис мысленно, надеясь хоть так реабилитировать себя за всё происходящее.
– Сегодня утром я мечтал убить тебя, – пробормотал итаниец, окончательно засыпая.
Шикарный план. Жизнь – вообще удивительная шутка.
========== 14 ==========
Роман проснулся от ощущения взгляда. На него действительно смотрели. Сорра, подобрав длинные мускулистые ноги, удобно устроился на противоположном краю кровати. Упираясь лопатками в деревянную спинку, итаниец эдакой невозмутимой статуей внимательно изучал Романа - на предмет убийства, очевидно.
Пристальный взгляд, гуляющий по телу с хирургической, препарирующей тщательностью, напугал до дрожи, заставив графа моментально подобраться. Артани сглотнул, ощутив себя добычей, но благодушный хищник и не думал нападать. Сидел с видом величайшего одолжения, позволяя СВОЕЙ косуле досыпать последние часы.
«Теперь всё изменится», - обещал и предостерегал уверенный взгляд.
