для белья. Такое ощущение, что за несколько часов проведенных вместе, Лекси и Мози стали
лучшими друзьями. И это еще более странно, нежели необычно, потому что у моего брата
никогда не было никаких друзей.
Я барабаню пальцами и дергаю кутикулы, беспокоясь, что мои родители проснуться и о
том, что, черт возьми, мы им скажем. Эти двое смеются и разговаривают о видео играх, словно знают друг друга много лет.
- Как ты думаешь, что если мы скажем маме и папе, что Мози твой друг? - я стараюсь
говорить спокойно, а затем наливаю немного молока, компенсируя это.
Это привлекает внимание обоих и, прекратив разговаривать, они смотрят на меня,
пытаясь понять, что я задумала.
- Мама и папа могут не правильно понять, если подумают, что ты приехал со мной.
Возможно, ты мог бы быть школьным другом Лекси? Мне так будет легче.
- Конечно, - говорит Мози с легким намеком на улыбку.
- На самом деле, я никогда раньше не приводила кого-нибудь домой, - наконец говорю
я, чтобы прояснить, что именно я имею в виду. Унизительно говорить об этом, ни только
потому что это правда, но и потому что заставляет нас признать, что проделанный Мози
долгий путь, что-то значит. - То есть, не то, чтобы я привела тебя, но мы все же должны что-
то сказать.
Лекси формально кивает мне, а Мози просто улыбается.
- Лекс, мы с тобой любовники в колледже или же просто коллеги по учебе? -
спрашивает он, играючи похлопывая его по спине.
Мози мгновенно и без вопросов принимает ложь. Действительно принимает, с
пугающей скоростью. Очевидно, что он может поучаствовать в этой ерунде, и, судя по его
внешнему виду, он даже наслаждается этим. Пойманный врасплох Лекси, чуть не давится
бутербродом.
- А что мы изучаем? Черт, где мы учимся? Или мы просто можем быть друзьями по
спортзалу - в этом случае мне не нужно знать что-либо о твоей учебе.
Лекси пытается переварить все сказанное и на это больно смотреть. Для него это
должно быть сложно, потому что дружба это одна из вещей, в которых он не заинтересован. И
мой брат даже на секунду никого не сможет обмануть тем, что он когда-либо переступал порог
спортзала. Он тощий сопляк, рохля, он то, что называется человек из души и нет, совсем не из
плоти.
А Мози накаченный и при упоминании спортзала, мои глаза исследуют его широкие
плечи и бицепсы, которые всегда плотно обтянуты любой из его рубашек. Как обычно, мой
разум начинает раздевать его, чтобы представить его обнаженным, возбужденным,
протягивающим эти сильные руки ко мне. Пожалуйста, Лана, прекрати это. Ты больна.
- Друзья по спортзалу – ты его тренер. - Говорю я так быстро, как могу. - Вы
познакомились и решили вместе заниматься. Ты тренер по борьбе, тебя зовут Круз и ты
однозначно увлечен женщинами.
- И я курю Ньюпортс и пью винные коктейли. Я не мексиканец, просто белый парень с
убийственным загаром, - улыбаясь, добавляет Мози.
- И у тебя есть мотоцикл и ты любишь хэви-метал (heavy metal). - У меня кружится
голова от недостатка сна и наших глупых шуток. Лекси смотрит на нас, как на сумасшедших
или возможно так, словно мы под кайфом.
- Я коллекционирую гаечные ключи и гайки, и от меня всегда пахнет смазкой.
- Да, и ты любишь темное пиво и стейк с кровью, и ты спишь голым. И ты
поглощаешь абрикосы ради железа. - Я уставшая и обалдевшая, и вероятнее всего, я могла бы
шутить с Мози всю ночь.
Мози не отвечает и оба, он и Лекси смотрят на меня.
- Абрикосы? Я даже не знаю, кто ты, Док. В Мичигане ты мне нравишься еще больше,
- говорит Мози, смотря на меня глазами так ярко горящими, что заставляет меня думать, что
мы оба подключены к одному и тому же электропроводу.
- Абрикосы, - повторяет Мози и давится своим молоком. Он так сильно смеется, что
оно лезет у него из носа. Я тоже смеюсь и хватаюсь за живот, ощущая, что мне одинаково
хорошо и страшно от желания вырвать. Рядом с ним у меня кружится голова и мне
невообразимо легко. Лекси тоже смеется и это греет мне сердце. Мой брат редко смеется, поэтому это особенный момент.
- Это фрукт с косточкой, - говорит мой отец, заходя на кухню и выглядя, как что-то
среднее между Билли, Вилли, Дилли и Ленином, с бородой и в ночной сорочке. Его тапочки
сильно изношены и его волосы торчат во все стороны. - Кто любит абрикосы? В шкафу у нас
есть немного сушеных.
Мой папа родился в Детройде, его родители иммигрировали после войны. С другой
стороны, моя мама приехала в Штаты в шестнадцать лет. Годом позже, она вышла замуж за
папу и все остальное уже история семьи. Но они немного подождали, прежде чем завести
детей. Двоих, в общей сложности. Это Лекс и я.
Папа всегда заботился о маме, так как она так полностью не освоила английский язык.
Часто, она ведет себя так, словно пришла из другого времени. Она приехала до распада
Советского Союза, но все ее эстетичные взгляды остались там.
Мози заинтересованно рассматривает моего отца и встает протянуть ему руку.
- Я друг Алексея. Я приехал помочь, если вам придется переезжать. И я только что
познакомился с Ланой.
Ладно, Мози, не пытайся быть слишком убедительным. Я познакомился с ней в эту
самую секунду. Я даже не знал о ее существовании.
- Светлана, - говорит мой папа, подходя ближе и обнимая меня. Я крепко обнимаю его
в ответ и вдыхаю аромат вишневого табака с его бороды. - У твоей мамы и у меня бумажная
рутина. Ты не хотела бы с утра помочь нам?
- Ох, это объясняет, почему ты так чертовски рано встал.
- Это покрывает небольшие счета, - говорит мой отец, наливая себе немного горячего
чая.
- Тебя зовут Свэт Лана? (здесь игра слов, Sweat - потная, Lana - Лана) - быстро
спрашивает Мози, с широко раскрыв глаза от удивления. В ответ я закатываю глаза.
- Светлана, - говорит папа, подходя к столу и делая ударение на букву «В» в моем
имени. - Как дела на работе?
Я краснею при слове «работа» и отвожу глаза от Мози.
- Пап, ты же знаешь, на работе все хорошо. Просто пытаюсь заставить себя работать
как можно больше, чтобы не потерять дом.
Это звучит черство, но я не это имела виду. Не их вина, что они потеряли работу или то, что они стали жертвами ипотечного пузыря. Мои родители трудолюбивые и честные люди.
- Ты усердно работаешь, моя дорогая. Я не знаю, чтобы мы без тебя делали, - говорит
он искренне, откусывая большой кусок тоста из ржаного хлеба с маслом.
В след за этим, вниз спускается моя мама, в бигудях и халате. Она визжит, когда видит
меня и моментально начинает суетиться между мной и братом.
- Я напеку блинов, - говорит она, убирая волосы с моего лица, пока стоит сзади. Она с
подозрением смотрит на Мози и, наверное, так и должно быть. Я тоже с подозрением
отношусь к нему. Какого черта он приехал так далеко, чтобы помочь мне и моей семье?
- Мам, Мози здесь, чтобы помочь нам. Если мы проиграем дело в суде, он поможет
нам, ну ты понимаешь, с мебелью и другими тяжелыми вещами, - кусая тост, который папа
поставил на мою тарелку.
- Сильный, - говорит мам, похлопывая по собственным дряблым трицепсам.
Пантомима, является основной формой общения моей мамы, за исключением моментов, когда
она кричит на папу на русском языке. Лекси и я никогда не пытались по-настоящему выучить
этот язык, кроме быстрого «Спасибо» и торопливого «Прииивеет», чтобы говорить это нашим
бабушкам и дедушкам. Типичные, ленивые, американские дети. Всегда полагающиеся только
на английский. Это то, в чем обвинял нас мой дедушка, в то время как бабушка, пыталась
научить нас фразам на русском, если нам все же придется вернуться в «старый мир». Но Лекс
