себе, как настоящий чемпион. Пятнадцать гордых минут я была героем школы, звездой
легкой атлетики.
Я киваю головой и шмыгаю, а он улыбается моей реакции. Его улыбка заставляет меня
смеяться и сгибаюсь пополам, смеюсь так сильно, что у меня начинает болеть бок.
- Что тут смешного? - спрашивает Мози, смотря на меня так, словно я что-то
упустила и озадаченность смывает его первичную радостную реакцию.
- Мне так это понравилось, Мози. Мне безумно нравится… - но теперь я фыркаю и
кашляю.
- Лана, какого черта?
- Ты не правильно написал слово «здесь», - мне удается пропищать, и я почти не могу
ровно стоять. Слишком много эмоций, а я слишком уязвима. Я не привыкла к такому
количеству чувств. - Ты написал «здись», - говорю я и закрываю руками уши, но я давлюсь
кашлем, смехом и слезами и едва могу говорить.
- Черт! - ворчит Мози и со злостью подходит к стене. - Ну, английский мне не
родной язык, - говорит он, кладя руку на бок и сильно встряхивая банку с краской.
- Очень даже родной, ты такой лгун, - Я все еще согнута пополам, хохочу, словно
полностью лишилась рассудка.
Он заменяет букву, а затем быстро что-то пишет. В конце он дописывает слово
«понятно», и конечная надпись гласит «Это дом Ланы, она здесь выросла, понятно!». Он
быстро учится, хоть это я могу в нем отметить.
Я снова киваю головой и улыбаюсь, пока слезы стекают по моему лицу, полному
эмоций. Это вероятно самый милый и простой жест, который когда-либо был сделан мне. Это
затмевает собой колючую грушу и возможно даже его нежданное появление в Мичигане,
чтобы помочь мне и моим родителям. Он дает голос моим чувствам, оставляя обнаженной
несправедливость по отношению к нему.
Я не знаю, была ли я когда-нибудь настолько понятой или принятой кем-то. Я смотрю
на него. Глаза его широко раскрыты и полны страха и преданности. Перед ним я чувствую
себя голой. Я никогда и никому не раскрывала себя настолько.
Он делает шаг ко мне и обнимает меня за талию, а затем быстро прижимает свой рот к
моему. Движения Мози настолько изящные и плавные, я не успеваю следить за ними. Они как
мгновенное совершенство, яркие и полные блаженства. Его рот это рай, а его поцелуй
наполнен сладкой тоской и огромным количеством обещаний. Мое тело невыносимо желает
этого мужчину. Я желала эти теплые губы с тех пор, как он переступил порог моего кабинета, но все это так неправильно и мне больно признавать это. Я толкаю его в грудь и со злостью
отступаю от него.
- Не целуй меня! - кричу я ему. - Я должна защищать тебя от людей как я!
Он смотрит на меня, а затем смотрит в пол. Я раздавила его чувства и его эго, и теперь
ярость быстро берет над ним верх.
- Не обманывай себя, Лана. Не притворяйся, что не нуждаешься во мне или что не
хочешь меня! Я могу видеть это в твоих поступках. Я чувствую тебя. Я хочу узнать тебя.
Просто пожалуйста, позволь мне это.
- Мне и так было хорошо. Вообще-то, мне было намного лучше, пока ты не появился.
Почему бы тебе просто не вернуться в Лос-Анджелес?
Я кладу руки на бока, а он скрещивает свои руки на груди.
- Как ты смеешь ставить меня в такое положение, из-за которого я могу потерять
работу. Ты знаешь больше чем кто-то другой, насколько сейчас я нуждаюсь в ней!
- Ты хочешь, чтобы я уехал? - кричит он, шагая прямо на меня с такой одержимостью,
что я молюсь, чтобы он не стал грубым или жестоким. Способен ли он причинить мне боль?
Это первая из причин, почему никогда и ни за что не стоит связываться с клиентами.
Он поднимает банку и с близкого расстояния выпускает струю красной краски прямо
мне на грудь. Он рисует красный круг, не переставая распылять краску, затем он резко
останавливается, и мы оба смотрим, как краска стекает по моей белой рубашке. Мы
переполнены эмоциями и оба тяжело дышим. Грудные клетки обоих тяжело вздымаются,
словно в ожидании чего то, как камин рядом с нами, в миссию которого входит заставлять
пламя гореть все выше и выше.
- Лана, - говорит он со всей серьезностью, указывая на место в моей груди. - Прямо
здесь, Док, вот, где должно быть твое сердце.
Я в ярости, не смотря на то, что через вспышку моего гнева знаю - он прав. Я иду к
камину и достаю свою банку с краской. Не останавливаясь, я двигаюсь дальше и подхожу к
его груди. На нем нет рубашки, но это не останавливает меня. Я награждаю его черным «Х»
через всю его грудь.
- Да уж, ну а ты вообще запретная зона, - говорю я. - Хотя дай мне это! - я хватаю
кусок красной ленты и прилепляю ее на его плечо. - Это значок мусора, Мози. Почему бы
тебе не вынести себя отсюда!
Мози пронзает меня своим взглядом, так смотрят измученные дети в поисках любви и
похотливые взрослые желающие потрахаться. Его лицо только подтверждает мне, что я
правильно поступила. Он слишком уязвим. Вы не можете связываться с таким дерьмом. Это
больше чем опасно. Это токсично.
Он подходит к дивану и хватает свой рюкзак и гитару. Перекидывает их через плечо и
быстро выходит из дома. Мои глаза следят за ним до двери, и я вижу Алексея, стоящего там, в
его руках пакеты с едой и двухлитровая кола подмышкой. Он смотрит на меня, широко
раскрыв глаза и разинув рот. Он моргает, осматривая комнату и мою окрашенную рубашку.
- Как давно ты там стоишь, Лекс? - спрашиваю я его, все еще тяжело дыша от
эмоционального напряжения.
Он поворачивается и смотрит на теперь широко раскрытую входную дверь. Мы едва
можем разглядеть Мози, когда он сворачивает вниз по улице. Лекси снова смотрит на меня и в
замешательстве трясет головой.
- Святое дерьмо, Лана. Ты не сказала мне, что влюблена в него.
Глава 13
Лана
И вот так это закончилось. Он ушел из моей жизни так же, как и вошел в нее. Без
лишнего шума, но честно, нагло и с мощной дозой сексуальности. Он мужчина, который
проделывает свой жизненный путь с решимостью и четкостью. Мози Круз был драгоценным
камнем - редким, красивым и завораживающим. Но он никогда не был моим.
Возможно, вы удивляетесь, как история могла закончиться таким образом. Или
вероятно вы раздражены, что я снова разговариваю с вами напрямую. Но я уверенна, вы
заметили, что я честна с вами. Я ценю прозрачность и открытость вещей. Я хочу рассказать
вам обо всем, что произошло, чтобы вы сами могли судить, и неважно считаете вы меня
плохим человеком или нет.
Пройдет много времени, и я уверенна, это разозлит вас - так что, честное
предупреждение слегка усмирит вас. Видите, я не могу продолжать болтовню, потому что вы, скорее всего, умрете от скуки.
Я никаким образом не могла изменить профессиональные отношения между мной и
Мози. Да, конечно же, я представляла себе, чтобы было между нами, если бы мы встретились
при других обстоятельствах. Между нами все равно существовала бы неловкая разница в
возрасте, но кого это волнует? Мы бы были великолепными. Выдающимися. Вероятнее всего, мы были бы идеальными.
Но как социальный работник и тот , кто заботится о подростках, я бы никогда не смогла
жить в мире с собой, если оглянувшись назад на ситуацию я бы почувствовала что причинила
ему страдания или добавила еще больше боли. Сейчас это возможно не выглядит таким
образом, потому что вы знаете историю, но поверьте мне, когда я говорю вам, что проблемные
ребята хронически увлекаются своими соц. представителями. Они стремятся к одобрению
взрослых, как мотыльки к пламени, и я бы НИКОГДА не воспользовалась бы этим. Особенно
в отношении кого то, о ком я так беспокоилась, как беспокоилась о Мози. Я бы никогда е
воспользовалась чьей-то уязвимостью ради собственной выгоды. Это эксплуатация - зло в
