— К тебе можно, или лучше не трогать? — поинтересовалась я от входа, разглядывая живописную картину.
— Ну, насчёт «потрогать» я никогда не возражал, — насмешливо хмыкнул он, переводя на меня взгляд, и сел. — Чем обязан?
Я неопределённо пожала плечами, усаживаясь на скамейку рядом с ним. Потемневшее от времени и вытертое многочисленными прикосновениями дерево было тёплым; то ли сам рыжик успел нагреть, то ли тоже какая-то магия.
— Трай, за что она так тебя ненавидит? — всё-таки спросила через несколько секунд.
— А что, идея с недостойным наследником кажется сомнительной? — усмехнулся он.
— Честно говоря, да. Ну, презрение. Ну, неприязнь. Высокомерие, нежелание общаться; а она явно ненавидит, и для женщины это довольно странно. Но если не хочешь об этом разговаривать, я могу оставить любопытство при себе, — поспешила уточнить я. Мужчина бросил на меня странный насмешливый взгляд, но промолчал. А через пару секунд всё-таки проговорил:
— Я убил её сына.
— В смысле? — опешила я.
— Мой отец был её единственным сыном, а я его убил; так что, наверное, она имеет право на такие эмоции.
— Но почему? — после услышанного промолчать я не сумела. — То есть, я понимаю, что вы друг друга терпеть не могли, но это всё равно неожиданно…
Больше мне было интересно, как именно у него это получилось. Судя по тому, что данный факт не был тайной, убил Трай отца как-то совершенно легально, вероятно — в поединке; но тот же был альфой, или я что-то путаю?
— За мать, — он спокойно пожал плечами. — Меня он мог бить, вымещая злость. Наверное, если бы я кому-то пожаловался, его призвали бы к порядку, меня бы забрали, но тогда она бы осталась с ним один на один. Её он бить не мог, его бы тогда князь своими руками порвал, а вот отравить жизнь — вполне. Как доказать, что кто-то на кого-то не так посмотрел и что-то не то сказал? Тут только слово против слова, поэтому ей приходилось терпеть. Я был на границе, когда получил от неё письмо. Не помню уже, что меня в нём насторожило; по-моему, оно было слишком уж радостным. Поговорил с командиром, так и так мол, дома беда. Он у нас мужик хороший был, понимающий, отпустил. Только досюда путь неблизкий. Я загнал лошадь, себя чуть не загнал; а когда добрался, её уже похоронили. Несчастный случай, сорвалась с моста и утонула. Утопилась, конечно; она боялась воды и не умела плавать. А я при свидетелях обвинил его в её смерти и вызвал на поединок. И убил, — с явным удовольствием заключил он.
— Он же альфа, разве нет? — растерянно уточнила я.
— И что? — мужчина усмехнулся, искоса глянув на меня. До этого рассказывал он короткой жёсткой траве под ногами, расслабленно опираясь локтями о расставленные колени и сцепив руки в замок. — С инстинктами можно бороться, было бы желание. Он меня потому и колотил, что отказывался слушаться и подчиняться.
Мы несколько секунд помолчали. Трай так и сидел, с застывшей на губах кривой усмешкой и пустым взглядом, сосредоточенным скорее на прошлом, чем на окружающей зелени, а я разглядывала резкий профиль рыжего. Что ему можно ответить на такую исповедь, я не знала, и, честно говоря, даже представлять не хотела, что он чувствовал тогда и сейчас. Нет, с «сейчас»-то всё было более-менее понятно: особенного надрыва в нём не чувствовалось, всё это было уже пережито и принято. А вот тогдашнее его состояние я описать не бралась; мне, выросшей в пусть и немного сумасшедшей, но счастливой семье, было сложно примерить на себя подобные отношения.
Потом я подумала о другом: а рассказывал ли он хоть кому-то об этом? Пусть даже вот так вкратце, но целиком и своими словами? Сомнительно. Местные наверняка и так в курсе, а жаловаться и мусолить уже вроде бы решённую проблему — явно не в его характере. И, значит, держал в себе. Наверное, периодически проживал эти события заново и корил себя. За то, что не успел, что не предполагал, что ничего не изменил, и осталась только месть.
Можно ли вообще в подобной ситуации подобрать слова так, чтобы они не прозвучали фальшиво? Чтобы не унизить жалостью — он ведь не плакался, а просто отвечал на вопрос, коротко и по существу. И нужны ли ему вообще мои слова? Прожил же он как-то столько лет без моего участия.
Но просто так встать и уйти показалось ещё худшим вариантом, поэтому я некоторое время молча сидела рядом и пыталась собрать по закоулкам памяти все свои знания по психологии волков. Кота было бы лучше встряхнуть, отвлечь, переключить; а вот в том, что подобное сработает сейчас, я сомневалась. Поэтому в итоге просто протянула руку и слегка сжала его плечо. Что поступила правильно, поняла, когда через пару мгновений рыжий отмер и накрыл мою ладонь своей, будто благодаря. А потом настойчиво потянул меня к себе, и я оказалась у мужчины в охапке и поначалу здорово опешила. Он уткнулся носом в мою макушку и крепко прижал; а я, опомнившись, завозилась в неудобной позе, пытаясь вывернуться.
Трай так просто не сдался, и вместо того, чтобы отпустить меня на свободу, перетащил к себе на колени. Я ещё немного посопротивлялась, но потом плюнула и смирилась: сидеть теперь было действительно удобнее, а раз взялась утешать и оказывать моральную поддержку, сама виновата.
— Странные вы, волки, существа, — в конце концов не выдержала я. Не то чтобы мне было совсем неприятно, но всё равно как-то непривычно и не по себе.
— Почему? — поинтересовался Трай, продолжая согревать дыханием мою макушку.
— Вечно вам нужно друг друга тискать.
Моим недовольством рыжий не проникся, только рассмеялся и прижал крепче.
— Не друг друга, а воспользоваться случаем и потискать гордую и независимую кошку, которая потеряла бдительность и оказалась в пределах досягаемости и в достаточно мирном для того настроении, — наставительно сообщил он.
— Ну вот и кто ты после этого, а? — вздохнула я. — Я тут изо всех сил думаю, как бы его не обидеть и морально поддержать, душевная травма же, а он случаем пользуется!
— С душевной травмой ты, положим, перегнула, — усмехнулся рыжий. — Может, тогда и была, но с тех пор прошло уже больше сорока лет, только эта старая гадюка и выводит из себя. Но всё равно погано, и я твой порыв оценил, спасибо. И продолжаю, кстати, ценить, что ты не слишком настойчиво пытаешься освободиться.
— Ладно, так и быть. В порядке исключения, за честность, потерплю и побуду ласковой кошкой, — смирилась я и, угнездившись поудобнее, расслабилась, пристраивая голову на его плече. — Слушай, может, нам всем отсюда куда-нибудь съехать? Я же правильно поняла, ты в этом доме почти не бываешь, чтобы не пересекаться с бабкой?
— Плюнь, — поморщился мужчина. — Она больше не высунет нос, а я как-нибудь переживу. А в доме я не бываю не столько из-за неё, сколько из-за самого дома. Давно бы избавился, но не выгонять же эту гадюку на улицу, — хмыкнул он.
Мы ещё некоторое время посидели молча, а потом уже Трай нехотя разомкнул объятья и проговорил:
— Ладно, не буду больше злоупотреблять твоим терпением. К тому же, там должны были принести еду.
— Еда, как я понимаю, главный аргумент, а про терпение ты добавил, чтобы меня задобрить? — насмешливо уточнила я, поднимаясь на ноги.
— Как легко ты меня раскусила, — с чрезмерным трагизмом вздохнул он.
— А чем настолько важным ты был занят всё это время, если даже не успел перекусить?
— Собирал информацию, — пожал плечами Трай. — У Варса свои источники, у меня — свои.
— И как успехи?
— Плохо, но кое-что есть. Пойдём, не буду же я три раза повторять.
Правда, с серьёзным разговором пришлось подождать: в гостиной обнаружилась не только еда, но и озадаченные её появлением неучтённые гости. Я окинула взглядом присутствующих и расслабилась, одобрительно подмигнув Белке. Прав был князь, хорошая команда у нас подобралась. Я там брожу, ерундой страдаю, а девочки без меня грамотно оттеснили княжну от гостей в дальний конец помещения, по обе стороны от неё сидят ведьмы, и любые продукты, попадающие ей в руки, проходят через них.
