пока они разбирались, кого искать, я успел пересечь границу штата. «Бьюик» оказался неплохой машиной — с каждым часом я удалялся от несчастного объекта на сто с лишним миль.
Было уже темно, когда на обочине я разглядел неподвижный «форд». Присев рядом с ним на корточки, курила женщина. Больше я не разглядел ничего, так как пронесся мимо маленьким торнадо. Через несколько секунд я понял, что не мешало бы вернуться, очень не мешало бы вернуться. И я вернулся.
Ее звали Джил. Меня — Рекс, Тайри Рекс.
У нее была холодная кожа, славная холодная кожа, такая же, как и у всех нас. Свой первый рок-н-ролл мы танцевали на просторном заднем сиденье ее «форда» той же ночью. Я скрывался от ФБР, Джил от своего мужа. И мы решили поиграть в прятки вместе.
Номер с продавленным аэродромом для молодоженов в отельчике «Голдфилд Инн», что в Финиксе, был неплохо устроен для наших танцев и оказался также замечательным укрытием от прилизанных парней в белых рубашках с закатанными рукавами. Они искали некоего Фарвуда, свидетеля и, предположительно, главного виновника Невадской катастрофы. У каждого из них был жетон агента ФБР, автоматический пистолет и готовность пристрелить Фарвуда при первой же встрече. Рано или поздно кому-то из нас должно было не повезти.
Удивительно быстро юркнул в прошлое август. Солнце промчалось галопом через точку осеннего равноденствия. Пыльно-красное и пыльно-желтое заменили в привычной палитре пыльную зелень нашего лета. Каждая ночь была длиннее предыдущей, каждый новый дождь все дольше, все злее и злее стучался в наше окно. Все меньше и меньше отделяло нас с Джил от расставания. Это ощущение, сперва прозрачное и зыбкое, постепенно обрастало календарной сеткой, твердело, оформлялось в жестах, предчувствиях. Я получил передышку и отдохнул. Теперь я был снова свеж, снова взведен, как хорошая часовая пружина, я был готов сменить шкуру на кожу — и холодная октябрьская ночь окончательно доказала мне это.
В то утро я проснулся и почувствовал, что вымираю.
Ужас вымирания был заложен в нас еще тогда, когда первый ящер, сопя и отфыркиваясь, вылез на берег мезозойского моря и, смакуя сладость чистого воздуха, сам того не желая, осознал себя как нечто отдельное от окружающего мира.
Вначале были восторг и удовлетворение. Были игра солнца и волн, был хруст вкусных моллюсков, было ожидание встречи с себе подобными — как много они расскажут друг другу! Но солнце постепенно тянулось к горизонту. Вечерний ветер донес запах засыхающих хвощей и гниющих папоротников. И ящер, привычный к соленой свежести морской воды и счастливому бездумью, помрачнел, поднял голову и заревел, обращаясь к далекому лесу. Был канун Хэллоуина, стомиллионный год до Рождества Христова.
Тогда-то я и построил Машинку.
На кладбище динозавров гулял ветер, песок шуршал среди костей, и зеленые ящерки прятались в пустых глазницах. Древние хвощи и папоротники медленно превращались в уголь. Им на смену шли голосеменные, то есть елки. На елках сидели белки и занимались черт знает чем, а потом прибежали волки, они гонялись за зайцами, зайцы верещали, а волки скулили — было очень смешно, и утром я рассмеялся, беззаботно и громко, как в детстве.
— Сегодня будет славный день, — сказал я Джил за завтраком.
— Возможно. Но, кажется, ты проведешь его без меня, — мрачно ответила она, ковыряясь в омлете.
— Нет, Джил, с тобой. Сегодня у нас будет прощальный ужин. Я купил «Бифитер». Это ведь, кажется, твой любимый?
— Вау! — ответила она, смягчаясь, и добавила с улыбкой: — Так, значит, надеремся на прощанье?
— На прощанье, — сказал я.
Итак, странный праздник Хэллоуин.
На улице уже стемнело, парни из пожарной части, наряженные воинством Сатанаила, проползли под окнами, горланя «Типперери». Мы сидели в номере. Неторопливо ужинали и не спеша пили. Говорили о разном. В углу около двери спокойно дремала Машинка.
Было очень уютно, и мне стало немного жаль, что совсем скоро этот библейский покой будет нарушен. И все-таки я с нетерпением ждал этого.
Наконец, на улице скрипнули тормоза. Потом еще и еще.
Джил не обратила на это ни малейшего внимания, увлеченная болтовней, но Машинка стала потихоньку заводиться. «Моя ты хорошая!» — подумал я, когда в дверь постучали.
— Откройте, Федеральное бюро расследований! — раздался деловитый голос.
Джил растерянно глянула на меня. Я улыбнулся и крикнул:
— Добро пожаловать, у нас не заперто!
Дверь отворилась, и в номер вошел не кто иной, как специальный агент X. Смит. В руке он держал здоровенный автоматический пистолет, а лицо его источало искреннюю радость охотничьего пса, приученного к крови. Машинку, оказавшуюся за его спиной, он, естественно, не заметил.
