Ей хотелось крикнуть: «Я следила, я проверяла… всё на месте, и бельё, и носки, и костюмы, и шляпы!» – А большой кожаный чемодан вчера её стараниями перекочевал на самые дальние антресоли, за коробки с ёлочными игрушками. От греха подальше.
– Я возьму только кота… – Данин что-то недоговаривал, мялся. У Эммы горели щёки. – Ты себя береги, – сказал он, глядя в сторону. – В общем, если что… ну, ты понимаешь, о чём я…
– Эрик? – прошептала она.
– Да. Ты тогда не беспокойся, Штейн получил инструкции. Прощай, матушка.
Он взял со стола свою фетровую шляпу, сунул под мышку кота, кивнул ей с каким-то неловким полупоклоном и вышел из гостиной. Эмма сидела в оцепенении, пока не услышала, как хлопнула дверь подъезда. Она вскочила, уронив шаль, быстро открыла балконную дверь. Вдоль улиц горели фонари. Мокрыми хлопьями метался в ночном воздухе первый снег. Эмма перегнулась через кованые перила и глянула вниз, как смотрят в пропасть, вдруг разверзшуюся у ног. От дома, по белой дороге, отъехал чёрный автомобиль. А с ним и все её надежды.
2
Ещё был свеж в памяти ажиотаж двухлетней давности вокруг совместной высадки русских и немцев на Луну, ещё звучали фанфары и трепетали на ветру транспаранты, славящие покорителей космоса, а теперь он, Пётр Андреевич Данин, намеревается совершить «тройной прыжок» в составе новой германо-российской экспедиции по маршруту Земля-Луна-Фобос-Марс. Его жизнь переменилась так, словно он уже улетел из своего зубоврачебного кабинета на другую планету. Он жил на острове Узедом в Балтийском море, среди сосен и дюн, на космической базе Пенемюнде. Этот секретный объект, обнесённый высоким ограждением, принадлежал Международному Ракетному Консорциуму, русским и немцам, и представлял собой сеть обширных подземных сооружений с куполами, выступающими над землёй. На ажурных металлических башнях готовили к запуску ракеты, и из окна своего номера на шестом этаже Данину был виден далёкий серебристый конус, устремлённый в плачущее дождями небо.
В первый же день его познакомили с Вернером фон Брауном. У
– Очень прагматичная установка, – осторожно заметил Данин.
Фон Браун удивился.
– Да? Вы её не одобряете?
– Это моё личное мнение… но мне кажется, что люди, отправляясь в космос, забывают о самом важном, – поколебавшись, сказал Данин. – Я человек верующий, для меня такое путешествие – это надежда на встречу с Богом. Всё-таки, где он располагается пространственно? Говорят, на Луне он никому не встретился. Возможно, мы и на Марсе его не увидим. И всё же полёты в космос – это постижение Бога через сотворённое им мироздание…
Но сейчас он погряз в технических деталях и больше думал о возвращении, о том, как с едва заметной небрежностью, свойственной людям необыкновенным, но скромным, будет рассказывать на специально организованных встречах о своём трёхпрыжковом космическом приключении. В первую очередь его спросят:
– А почему сначала на Луну? А с Луны – на Фобос? Зачем нужны взлёты и посадки на спутники?
– Видите ли, у Земли и Марса слишком сильное поле тяготения, – спокойно и с достоинством ответит он. – Чтобы преодолеть его, огромному космическому кораблю потребуется гораздо больше топлива, чем маленькому «челноку», именно так называется корабль для промежуточных полётов. Крошечный Фобос, к примеру, имеет в поперечнике всего шестнадцать километров, на нём такая слабая сила притяжения, что однажды я, неловко подпрыгнув, едва не улетел в межпланетное пространство! Выручил страховочный трос.
Всеобщий вздох изумления, почти стон, восхищение дам и жгучая зависть мужчин.
– Поэтому взлёт корабля с Фобоса куда проще и экономнее.
Вопрос экономии только подогреет интерес к его выступлению.
– Надеюсь, присутствующие понимают, какое сложное дело полёт на Марс? Необходимо рассчитать траекторию полёта, количество топлива, запасы воды, продовольствия, кислорода, разработать программу научных исследований, решить сотни других важных вопросов. Один из них – время отправления. Раз в пятнадцать лет случается так называемое великое противостояние, когда Марс приближается к Земле на кратчайшее расстояние в пятьсот шестьдесят миллионов километров. Это самый подходящий для полёта момент. Прошло четыре года, прежде чем задуманная экспедиция состоялась, и вот мы с моими коллегами только что вернулись в родную колыбель. – Дребедень какая, подумал Данин, дойдя в грёзах до колыбели. Пафосная чушь. На Землю – так будет лучше. – И вот, четвёртого сентября тысяча девятьсот сорок пятого года мы с моими коллегами вернулись на Землю.
Кто-то от души выкрикнул:
– Браво!
