больше не было знакомых ментов. Димон обещал поговорить с оперативниками и сказал, чтобы я их дождался. Я сразу же позвонил в милицию.
Пока ехали медики, я снял Доспехи и спрятал их вместе с мечом и «стечкиным» в дальний угол платяного шкафа под груду старых одеял. Я не хотел, чтобы их видел кто-нибудь посторонний.
Примчались менты. Я рассказал им, как было дело, и попросил связаться с оперуполномоченным Боярским. Эти мусора Димона хорошо знали, поэтому обошлось без задержания. Я подписал протокол предварительного допроса, внимательно прочитав. Я сказал, что не знаю, кому понадобилось убивать тестя, и что у меня самого нет врагов.
Прибыли криминалисты. По кухне ходил фотограф, сверкая фиолетовой вспышкой. У стола сиротливо жались санитары. В комнате опера устроили что-то типа штаба. И тут приехала Маринка с Валерией Львовной.
16
Сушить в одиночку здоровенную авиационную воронку – почти сизифов труд. Но у меня не было выбора. Нужны были ПТРД и к ним патроны. Всё это мы с Крейзи утопили в яме давным-давно. Ружья я достал, а вот с патронами пришлось повозиться: за долгие годы воронка успела заплыть грязью, а чтобы в ней покопаться, следовало вычерпать всю воду. Что я и делал – ведром. С равным успехом можно осушать чайной ложкой Байкал. Хорошо, что ещё не было дождя. Я устал как собака, пальцы ломило от холода, и только злость помогала мне выдержать нечеловеческие лишения дикой трофейной работы. Сходным образом, должно быть, истязают «чёрных следопытов» в аду. Мне повезло раньше времени не узнать этого. Мою пулю принял тесть.
С того страшного вечера прошла неделя, и мне следовало пошевеливаться, потому что завтра надо было вернуться в город и помочь приготовить поминки на девять дней.
Наконец, вода, выбрасываемая мною наверх, перестала стекать обратно. Я ещё некоторое время кидал жижу, пока она вычерпывалась, затем слез с коряги, обеими концами воткнутой в стенки ямы и образовывавшей некое подобие мостков, и ступил в буровато-чёрное месиво.
Грязь немедленно засосала меня по колено. Я был обут в болотные сапоги и без опаски погружался в дерьмо. Вскоре подошвы коснулись твёрдого дна, я прочно застрял и теперь мог спокойно работать.
Я нерешительно поозирался. Надо мной угрюмо молчал потревоженный лес, неприязненно взирая на алчного осквернителя, расковырявшего залеченную рану. Я взял с коряги большую совковую лопату и принялся методично выбрасывать из воронки грунтовый намыв, похожий на тёмный, старательно размешанный кал. Почти сразу же лопата проскребла обо что-то металлическое. Я зачерпнул поглубже и потыкал совком в стенку ямы, маленькими порциями сбрасывая землю. На лопате проявился облепленный грязью предмет, смахивающий на сигару. Я взял его и как следует отряхнул. Предмет торчал из моего кулака в обе стороны. Это был бронебойный патрон 14,5-мм. Я разглядывал его как редкую драгоценность. Такими патронами стреляло противотанковое ружьё Дегтярёва. Я придавал ему очень большое значение.
Патрон был абсолютно целёхонек и мне показалось, что это есть знак свыше. Я сунул его в карман спецовки и вдруг поймал себя на мысли, что впервые за всю неделю улыбаюсь. Только улыбка моя была какая-то злорадная.
Я согнал с лица гримасу и принялся копать дальше. Адский труд увенчался успехом. Сапёры, сбрасывавшие железо в непросыхающие водоёмы, не обошли вниманием мою воронку. В ней, конечно, не раз булькали трофейщики, но что они могли наудить своими крюками? Осушать же яму до меня никто не брался. Potior est qui prior [39] ! Находки пошли одна за другой и у меня даже поднялось настроение.
До чистой земли воронку я раскопал за два часа. Вылез, привёл себя в порядок и занялся трофеями. Моей добычей стали три бака для МГ-34 (один заправлен снаряженой лентой), пустая лента от «максима» и бронещит для него, дюжина ломов, семь самых разных лопат, девять касок, немецкий противогазный бак, четыре ганс-винта, две трёшки и одиннадцать штыков от них. Всё в неплохом состоянии, но без дерева, естественно. Приклады давно сгнили. Впрочем, их ничего не стоило восстановить, и в другое время меня водяное оружие, несомненно, порадовало бы, только сейчас цели мои были несколько иными. Я нашёл главное – восемь патронов Б-32 и все оказались шебуршастыми. Я надеялся, что и капсюли у них окажутся в полном порядке.
Когда я собирался в обратный путь, на меня набрёл Пухлый.
– О-о, силён ты, – окинул он взглядом испоганенную землю вокруг воронки. Лесная подстилка была завалена толстым слоем подсохшей грязи, словно на дне взорвался мощный заряд.
– Я же сказал тебе не появляться на даче, – вместо приветствия пробурчал я. – Там опасно.
Я даже не удивился его появлению. Чачелов казался естественной частью синявинского леса, словно обитал здесь всегда. Он был одет в неизменный десантный комбез, шнурованные зелёные сапоги из литой резины и затасканную фуражку Внутренних войск без козырька. За плечом у него стволом вниз висел автомат Калашникова. Пухлый приехал отдохнуть. Он разжился оружием и бродил по лесу в своё удовольствие.
– Ни фига там не опасно, – ответил он. – Я у соседей поспрашивал. Милиция не приезжала. Никто её не вызывал.
– А трупы? – спросил я.
– А что трупы? Трупы забрали немцы. Оба Синявина [40] теперь на ушах стоят. Слухи ходят, что трофейные команды в лесу передрались, а я, чисто по жизни, среди соседей главный мафиози.
Пухлого на даче действительно побаивались.
– Ну, раз нет трупов – нет состава преступления, – заключил я. – Ты давно приехал?
– Вчера.
– В город не собираешься?
– Нам всегда по пути, дружок! – хмыкнул Пухлый и пошёл прятать автомат.
А я занялся приготовлением к стрельбе.
Противотанковые ружья я уже разобрал, вычистил и смазал, использовав в качестве шомпола полутораметровую арматурину. Сейчас они лежали в «Ниве», обёрнутые брезентом. Это было чрезвычайно неприхотливое оружие. ПТРД, фактически, состоит из трубок разного диаметра: наружная трубка с плечевым упором, внутренняя – со спусковым механизмом, сверху на неё крепятся ствол со ствольной коробкой, в которой размещён затвор. Рашен система – всё просто и надёжно. А, главное, не гниёт. Конечно, малость приржавели сверху, но я ободрал их напильником. Вчерашний вечер всё равно был не занят, а спать не хотелось. В принципе, со вторым можно было вообще не заморачиваться – для дела мне требовалось всего одно ружьё и то лишь на раз, но я довёл до ума и другое. Теперь из них можно было стрелять, что я и намеревался сделать.
Я собрал ПТР, тот, что был с сошками. К этому времени вернулся Пухлый без автомата.
– О-о, ja, ja, годится – оценил он в присущей ему своеобразной манере.
Я лежал, уперев в плечо приклад наиболее дееспособного ружья. Стрелять без деревянных накладок было неудобно, но я обмотал рукоятку тряпкой, а на планку нащёчника положил свёрнутую спецовку, в которую теперь и упирался скулой. Дома я, разумеется,
