изготовлю нормальные приспособы, а здесь и такие сойдут.
– Щас мы сделаем вещи, молотки и клещи, – прошептал я, всматриваясь в прицел.
Я старательно привыкал к его необычной конструкции. Он был расположен слева от ствола, что меня, помню, поразило, когда я впервые откопал ружьё. Пользоваться им вполне было можно. Да и как иначе – выносить направление ниткой у меня возможности не будет, крепить на ПТР оптику морока не меньшая; к тому же я опасался, что на пристрелку снайперского прицела уйдёт куча патронов, а их и так нет. Вот и тренировался, пока была такая возможность. Левой рукой я направлял ствол, подтягивая приваренную к плечевому упору планку. Деревья ловились на мушку вполне приемлемо и я решился шмальнуть.
Ты-дым! – вселенная содрогнулась вместе с моими мозгами, затвор рванулся назад, открываясь о копир, выбрасывая вниз воняющую кордитом гильзу.
– А-а-а, маза фака [41] ! – сказал я, повернувшись к Пухлому. Грохот ПТРД был убийственный. Казалось, что изо рта и ушей у меня валит дым.
Оглушённый Вова только потряс головой: мол, действительно, так и есть. Детище конструктора Дегтярёва внушало ужас не только врагу, но и самому стрелку, главным образом.
Мы пошли посмотреть, что получилось. Трофейная волына садила что надо. Я положил пулю точно в цель. Четырнадцатимиллиметровая болванка прошибла дерево насквозь и улетела неизвестно куда. Я улыбнулся.
– Дай-ка и мне стрельнуть, – завёлся Вован.
– На, – протянул я ему патрон, которым и без ружья можно было убить человека. – У тебя дома маслята для пэтээра есть?
– Пара штук на даче найдётся, – сказал Пухлый.
– Дашь? На кой они тебе?
Пухлый кивнул и пошёл к ружью. Я подобрал щепку и воткнул в кору стоящей рядом сосны. Я решил, что дополнительная проверка прицелу не помешает. Пухлый тоже стрелял неплохо, и я его глазу мог вполне доверять.
Чачелов привычно занял позицию для стрельбы лёжа. Я посмотрел. Щепка отчётливо выделялась на фоне коричневого ствола.
– Попади-ка в неё, – сказал я, присаживаясь рядом с Вованом на корточки.
– Яволь, – ответил Пухлый, подтыкая поудобнее куртку на подщёчнике. – Айн момент…
Он замер, затаив дыхание. Я поспешил заткнуть уши, и вовремя. Пухлый долбанул, почти не целясь. Глаз у него был верный. Щепка исчезла.
– Видал? – сказал он. – Белку в глаз могу. Дай ещё патрон.
Я секунду помялся, но вспомнил о лежащих на даче боеприпасах и отдал.
Пухлый выбрал дерево на краю поляны. До него было метров двести. ПТРД прогремел на весь лес, за мишенью попадали срезанные пулей молодые осинки, я поднялся, чтобы оценить успехи.
– Патрон! – скомандовал Пухлый, протягивая руку.
– Да пошёл ты, – возмутился я, – и так уже две штуки извёл. Тоже мне, бронебойщик Денисов! Патрон ему подавай.
Недовольно бурча, я направился к дереву. Сосенка толщиной сантиметров пятнадцать была прострелена точно посередине. Очень хороший результат. Значит, точности прицела я вполне мог верить.
Мы заехали к Вовану на дачу. В доме после нашествия «светлых братьев» ничего не изменилось, разве что на полу тамбура бурело длинное кровяное пятно с неровными краями. Пухлый, естественно, не удосужился его замыть, и пятно исчезало естественным образом, стираясь подошвами. Я удовлетворённо осмотрел дело рук своих, с тайным злорадством припоминая детали дачной бойни. Доспехи Чистоты, из-за которых она и состоялась, снова сидели на мне. Отправляясь в город, я не забывал облачаться в латы. Однажды они спасли мне жизнь, не позволив раньше времени появиться на кухне…
…По прошествии недели я уже по-иному осмысливал обстоятельства того страшного вечера. Страшным он был из-за Маринки. Смерть чужого человека – это одно, но когда она касается близких, то воспринимается совершенно иначе. Я впервые видел жену в истерике. Вспоминать эту сцену не хочется.
Сам я тогда пребывал в некотором отупении. Почему-то до меня не сразу дошло, что выстрел был произведён по человеку, появившемуся в тёмной квартире, то есть – только что пришедшему домой. Так, по крайней мере, мог понять посторонний наблюдатель, когда на кухне включился свет и начал сновать чей-то силуэт, размытый тюлевыми занавесками. Снайпер сделал логический вывод и успешно справился с задачей. Только я сначала не мог понять, кому понадобилось валить тестя и решил, что он-таки доболтался по телефону об азано-кремниевой радивоцелпи.
Потом было малоприятное общение с операми, но это явилось лишь преддверием кошмара. К слову сказать, Валерия Львовна проявила небывалое, с моей точки зрения, мужество. Она не плакала даже на похоронах. Но замкнулась в себе, осунулась и заметно почернела лицом. Кажется, она резко начала седеть.
Мне она не сказала ни слова упрёка. Общение между нами стало сухим и очень деловитым. С каждым днём я опасался срыва всё больше и больше, по мере растущего напряжения. Вот и поехал в лес, надеясь своим отсутствием немного разрядить обстановку.
Кроме того, в Синяве мне было кое-что нужно. И я это добыл. Теперь рассчитывал применить по назначению.
Причиной послужил звонок Стаценко. Он раздался уже после прихода тёщи с Маринкой, когда я хлебнул всего сполна.
– Как поживаете, Илья Игоревич? – осведомился Стаценко.
Проверил.
Он меня проверял, живой ли. Снайпер делал свою работу, стукач – свою. «Светлое братство» функционировало исправно.
– Нормально, – ответил я. Нормально для меня. – А вот тесть мой умер. Очень жаль.
– Примите мои соболезнования, – мгновенно сориентировавшись, скорбным тоном выдал Стаценко. Ещё бы не скорбеть: ликвидация провалилась, а работа киллера небось денег стоила.
Я принял соболезнования. Я ничего не сказал. Но мысленно выразил ему свои.
– На, скупердяй, – сказал Пухлый, протягивая мне три целёхоньких патрона БЗ-41 для противотанкового ружья.
– Я не скупердяй, – я потряс патроны над ухом. В них отчётливо шебуршился порох. – Просто у меня их мало, а они мне нужны.
Пухлый понимающе усмехнулся. На его искарябанной роже это выглядело как зловещая гримаса.
Я тоже оскалился в ответ. Вова несколько скис. Ксения, с которой я последний раз виделся на поминках, сказала, что у меня «ожесточилось» лицо. Что было неудивительно – после гибели тестя я стал воспринимать мир весьма цинично. Я разуверился в людях. Любой мог предать меня.
И я решил начать отстрел предателей.
– Ты стал на чёрта похож, – заметил Пухлый, когда мы выезжали на Мурманское шоссе. На даче он переоделся в цивильное и теперь выглядел просто уродом, а не милитаризированным уёбком непонятно какого рода войск.
– Какой есть, на то и похож, – ответил я. – Кажется, я при жизни переселился в ад. Друзья детства охотятся за тобой в лесу, деловые партнёры после заверений в добром сотрудничестве стремятся тебя убить – с чего благоденствовать?
– Рыжий в город приехал, – сообщил Чачелов.
– Видел его? – встрепенулся я. – А Диме сказал?
– Я его жене иногда позваниваю, она говорит, что приехал.
