богатым поклонникам, чтобы они расщедрились на такой шикарный подарок. Впрочем, тому могло быть и другое объяснение. Эрик рассказывал, что еще не так давно Альфред Карлович работал во Всероссийском художественном научно-реставрационном центре имени академика Грабаря и на досуге занимался восстановлением редких икон, да и сам ваял «под старину». А это тоже доход, и немалый.
— Прошу… За здоровье нашего мальчика! — Кона элегантно откупорил бутылку и плеснул каждому классическую порцию — ровно по сорок граммов.
Все-таки он был большим педантом!
— Охотно, — молвил я, поднося к носу бокал. Согретый теплом моих пальцев, коньяк с расстояния в полруки донес до ноздрей божественный аромат. — Я бы тоже согласился оказаться с распоротым брюхом, лишь бы друзья подняли за мое здоровье бокалы с таким напитком!
— Спасибо, — кивнул польщенный Альфред Карлович. — Но я бы предпочел поднимать его за здоровье без такого ужасного повода.
Слава залпом заглотил дозу и даже не изменился в лице. Ну и пусть! Я постарался не обращать внимания на сей вопиющий факт варварства. Продолжая завораживающий ритуал, я описал бокалом круг под носом и погрузил нюхательный орган в «тюльпан», отчего мои обонятельные рецепторы пришли в экстаз.
— Что же, Эрик, будь здоров! — прочувствованно изрек я, пригубив «Реми Мартин».
Альфред Конн смотрел на меня, и в глазах его читалась солидарность, объединяющая тонких ценителей прекрасного вне зависимости от пола, национальности и вероисповедания. Это была эмпатия в чистом виде.
— Как вам? — спросил он.
— Теперь Эрик просто обязан поправиться, причем в кратчайшие сроки.
Я отставил незаконченный бокал. Хорошего понемножку, а прекрасного — и того меньше!
— Бедняжка ничего не просил передать на словах? — поинтересовался заботливый дядюшка Альф, немного овладевший собой под воздействием старика Луи.
— Де-юре: нет, — солгал я, ощущая себя отогретой за пазухой ехидной, выпускающей ядовитое жало, — а так, де-факто: очень беспокоился, что вы расстроитесь.
Глаза маслозадого ебуна снова оказались на мокром месте.
— Он знал, мой мальчик, — прошептал он, опустив ладонь на голову верного Рольфа. — Только ты один меня понимаешь, славный мой дружище!
Рольф, похоже, действительно улавливал мельчайшие нюансы настроения хозяина — собачья морда прямо излучала искреннее сочувствие.
— Временами поражаешься, наблюдая, как случай связывает воедино людские судьбы, — перешел я к главной цели своего визита — сбору информации о работе фильтровщика истинных арийцев. — Эрик рассказывал, как вы познакомились. Пришел искать работу по объявлению, а встретил вас.
Конн грустно вздохнул и потянулся за бутылкой. Добивался я немного не такого эффекта, хотел навести на разговор о служебной деятельности, но решил не упускать возможности покайфовать на халяву и поспешно осушил бокал. Когда еще представится такой случай? Радушный хозяин налил всем по сороковке. Похоже, меру знал в любом состоянии души.
— Работа-работа, — поскольку исподтишка выведать ничего путного не удалось, я попробовал говорить определеннее, благо озабоченное состояние оппонента допускало известную прямолинейность, — Эрик говорил, что вы — реставратор. Натура творческая и высокодуховная. Как же получилось, что вы, художник, стали каким-то сотрудником отдела кадров?
— Обстоятельства распорядились, — лаконично ответствовал Альфред Карлович, настороженно глянув на меня.
Бдительности у него хватило бы на целый отдел абвера. Поэтому я предпочел не рисковать (все-таки впервые друг друга видим) и сменил тему. Я был уверен, что в удобный момент сумею перевести разговор в нужное русло. Ебуна маслозадого следовало прощупывать в ином направлении — в области искусства. Я знал, что Конн увлекался поздней немецкой готикой, на этом и решил его зацепить.
— Э-э, между прочим, Альфред Карлович, — деловым тоном начал я новый натиск, — не могли бы вы меня немого проконсультировать в области церковной скульптуры? — И, заметив, как дядюшка Альф навострил ушки, продолжил, не давая ему вставить ни слова: — Есть у меня дома деревянная статуэтка Девы Марии из одной саксонской кирхи. Мне она досталась случайно, ну, вы понимаете, — многозначительно приподнял я бровь, прозрачно намекая, что вещица краденая; реставратор мою гримасу истолковал правильно. — Специалисты сказали, что это пятнадцатый век. Она за давностью лет немного повредилась: пообломалась кое-где, краска облупилась. Пока я тарахтел, Альфред Карлович зачарованно подавался всем корпусом ко мне. У него побелел кончик носа.
— Если бы вы согласились уделить мне немножечко внимания, я завез бы вам скульптурку на реставрацию. Она небольшая — около полуметра, сзади полая, поэтому растрескалась лишь самую малость. Вы бы сумели ее восстановить, если только не бросили это занятие? Я бы вам неплохо заплатил или же вы за проценты помогли бы мне ее реализовать, если желаете, а?
Конечно же, он желал. Глаза дядюшки Альфа горели, и даже круглому дураку было бы ясно, что голова у него занята уже другими мыслями, отличными от прежних забот. И о возможности того, что ясую нос не в свое дело, он больше не думал. Реставратор крепко сидел на крючке.
Слава взглядом мне семафорил, мол, давай прижмем фашиста, но я продолжал придерживаться избранной тактики. Никакого насилия! Конна можно
