большим, нежели скопище деревьев, выросших на костях мертвецов. Он звал меня, и я шагнул вперед.
Я полностью отдавал себе отчет в том, что делаю. Знал, что в лагере меня покамест не хватились, а если хватятся — тотчас поверну назад. Однако время в запасе имелось.
Влекло меня к ручью. Едва он показался из-за деревьев, как я остановился. Сделал еще шажок и замер не дыша. Весьма кстати.
Из зеленой копны, которую я поначалу принял за растительный сгусток, выбрался человек. Он был высок и налысо брит. Лицо его показалось мне смутно знакомым. Человек снял заляпанную кровью милитари, положил ружье, напоминающее толстую замшелую ветку, и принялся отмываться в ручье. Правую половину спины и плечо покрывала сложная вязь татуированного кельтского узора. Я ни у кого из знакомых не мог припомнить такой.
Не рискуя далее испытывать судьбу, я опустил глаза. Люди чувствуют, когда на них смотрят, а заметь меня этот человек — одним трофейщиком станет меньше.
Вот я и стоял, ждал, когда он завершит омовение. Внутри у меня царило странное оцепенение и покой. В подобный коматоз, наверное, впадает птичка, когда мимо проползает змея. Древняя защитная реакция.
Человек так и не допер, что за ним подглядывают. Стемнело, да и мой КЗС обладал неплохими камуфлирующими свойствами. Но главное, я сохранял неподвижность.
Пока купальщик облачался в маскировочный прикид, я отвалил задом наперед, потерял его из поля зрения и, сделав вывод, что он тоже не видит меня, поспешно ретировался.
Древолаз засадный действительно оказался нашим старым другом. В особенности другом Пухлого. Мои догадки подтвердились.
— Ты видел Вову Богунова, — уверенно заключил Пухлый, выслушав описание остроконечного кельтского орнамента. — Татуировку он наколол после армии, тебе простительно не знать.
— Что же ты его не шлепнул? — укоризненно спросил Боря. — У тебя же «стечкин» был.
— Я о нем даже не вспомнил, — честно признался я.
Навьюченные трофейщики обступили меня, опасливо поглядывая в сторону ручья.
— Может быть, и правильно, что ты не стал за пистолет хвататься, — задумчиво произнес Пухлый. — Нас и так мало осталось.
— Ну, Рыжий, какая сволочь! — возмутился Дима. — Зачем же он своих друзей долбит?!
Трофейщики пребывали в непонятках. Я помалкивал насчет Доспехов Чистоты и охотящихся за ними «светлых братьев». Ребятушки способны ради своего спасения привязать меня к дереву, оставив на съедение диким зверям и цивилизованным арийцам. Либо договориться с «братьями» о капитуляции с последующей выдачей нужного им человека. Такой обмен был бы вполне в их духе.
— Между прочим, друзей он как раз щадит, — заметил Чачелов.
Действительно, Вова Рыжий меня, Пухлого, Крейзи и Диму не тронул, хотя мог пристрелить еще утром, за компанию с Акимом. Валил он только тех, кого не знал, за исключением лесника, к которому испытывал вполне заслуженную ненависть.
— Зачем он этим занимается? — продолжал гадать мент. — Устроить такую бойню — это каким же отморозком надо быть?!
— После армии Вова сильно изменился, — пробормотал Пухлый, словно оправдывая дружка. — За бутерброд способен Родину продать. И вообще он аморальный типус.
Я же все никак не мог взять в толк, каким образом на меня вышли. Да еще отыскали в проводники моего товарища. Интересно, сколько Рыжему заплатили, чтобы он вписался в такую затею? Наверное, много — такая работа стоит дороже бутерброда.
— Пошли посмотрим, — сказал мне Пухлый. Он проверил наличие патрона в казеннике ганс-винта.
— А вы, исчезающее племя, — обратился он к остаткам отряда, — сидите очень тихо. Помните, что Глинника ежики уже вовсю точат.
У ручья мы нашли мину. К воде между кустов открывался удобный проход, и там стоял натяжник. Иди я без Пухлого — обязательно бы подорвался. Чачелов же словно знал, где будет шнур. Похоже, древолазом действительно был Вова Богунов. Старые друзья мыслили одинаково.
Чачелов снял мину и убрал ее в рюкзак. Я такие изучал на военной кафедре: противопехотная осколочная мина заградительная ПОМЗ-2М. В рубчатый корпус вставляется 50-граммовая толовая шашка и взрыватель без замедлителя. Стоит выдернуть чеку — и мгновенно становишься фаршем.
— Хуевая хуйня, — поделился Вован результатами наблюдения. — Он заметил твои следы. Вот, — показал он, — Рыжий подходил к тому месту, где ты стоял и смотрел. Теперь он знает, что ты его видел.
— Чем это плохо? — осведомился я.
— Он будет стараться ликвидировать тебя как единственного свидетеля. Тебе не помешало бы переобуться. Это поможет, если только он уже не установил, кому конкретно принадлежат следы. А вообще-то нам нужно уходить как можно быстрее. Одним натяжником Рыжий не ограничится.
— Это точно, — согласился я.
Следопуты ждали нас в полнейшем безмолвии.
— Уносимся как бешеные сайгаки, — не стал вдаваться в подробности Пухлый.
Тон его был настолько серьезен, что желающих получить разъяснения не нашлось. Пухлый торопился, понимая, что теперь мы лишены даже того
