На третий день поисков питерские авантюристы убедились, что жить в палатке невыносимо. Без горячей воды, без электричества и всех благ, с ним связанных, без душа и туалета городские волки чувствовали себя кисло. Готовить на примусе Майя не умела, да и Макс плохо справлялся с норовистым «Шмелем». Таскать из Щебетовки тяжеленную канистру с водой также быстро надоело. Беспечный вид отдыхающих раздражал. Вместо того чтобы щипать с них золотые перышки или самим нежиться у моря, приходилось изображать гужевой скот, а по возвращении в лагерь — горного барана. Вдобавок поиски ничего не дали. Это только казалось: разверни карту, определись на местности и прямиком иди к заветной цели. В действительности цель оказалась недосягаема. Макс и Майя излазили отмеченную главным инженером гору, осмотрели соседние вершины, но без толку. Партизаны умели маскировать укрытия. А может быть…
«Может быть, нет здесь никакой пещеры? Ошибся Гриднев? — терзался Макс и тут же гнал прочь пораженческий настрой. — Нет, главный инженер не ошибся, это мы что-то неправильно делаем. Ищем не там или не так. Надо снова пройти по склону, вон он как зарос. Будем ходить не торопясь и присматриваться».
Макс расположился на крошечном пятачке возле палатки с картой на коленях и водил по ней пальцем, изредка поглядывая в сторону вожделенной вершины, скрытой кизилом. За его спиной шипел примус. Кипятилась вода для завтрака, но есть не хотелось. Хотелось искупаться и посмотреть телевизор либо просто поваляться на мягком диване со свежей газетой.
Макс задумчиво потер подбородок. Щетина отросла и уже не кололась. «Будем торчать здесь до упора, пока не обнаружим пещеру, или до снега, — мысли роились невеселые, отчасти героические. — Майя пусть ворует, а я буду искать». Незатейливо отдохнуть у моря с подругой и отвалить несолоно хлебавши Макса теперь не устраивало, сказывались лишения. Кроме того, оставлять сокровище на целый год при наличии сильных конкурентов было глупо. Знание человеческой натуры подсказывало, что Валентин Валентинович вернется. Очухается у себя на кафедре, сколотит новую шайку археологов и будет бродить по горам, заглядывая под каждый куст. С другой стороны, Макса напрягала подсмотренная военная тайна. Если в контейнере на самом деле находилась ядерная боеголовка, особисты вряд ли потерпят засидевшихся возле части туристов. Одно дело — когда отдыхающие гуляют на природе и совсем другое — когда они прижились вблизи периметра охраняемой территории. Репрессий от «тигров» бывший писарь не ждал. Скорее, сообщат охране заповедника, а лесник прогонит кого угодно: и наших, и немцев, и обнаглевших кладоискателей. Значит, надо вести разведку интенсивнее…
Стены палатки заколыхались, из нее высунулось помятое личико Майи.
— Привет, Никитин. — За короткий бивуачный период подруга заметно опростилась.
Витавший в эмпиреях Макс несколько мгновений смотрел на нее, пока не вернулся на землю.
— Доброе утро, дорогая. — Он торопливо сложил карту и отодвинулся в кусты, следя, чтобы не подпалить бок. — Как спалось? Не замерзла?
— Хреново. Замерзла, — сипло отозвалась Майя и выползла на освободившееся пространство, целиком заняв его. — Что будем есть?
— Лапши запарим, чтобы не возиться. Доставай бомж-пакеты.
Макс загасил примус, налил кипяток в эмалированные кружки, опустил пакетики чая на веревочках. В кастрюлю высыпал две упаковки китайской вермишели, закрыл крышкой. Майя достала зачерствевший батон и сахар. Начали с чаепития. Глядя, как Майя рвет зубами булку, Верещагин с печалью констатировал одичание спутницы. Впрочем, со стороны он, наверное, выглядел не лучше: грязный, небритый, в пыльном тряпье.
— Кстати, надо бы одежду постирать, — сказал Макс. — Мои подсохшие носки уже стали ломаться.
— Принеси таз из поселка. Вода тоже понадобится, — принялась деловито перечислять Майя.
«Отмазки лепит, устрица ленивая!» — На Макса накатило, но он сдержался.
— За столько километров таскать на себе воду для стирки — это реально нереально… — Мошенник вздохнул. — В общем, ты поняла. Стирать придется в бочажке. На полдороге к Курортному есть родник, который стекает в естественное углубление. Там можно прополоскать одежду. Найти его несложно. Идешь по шоссе и слышишь утробное журчание, поднимаешься по склону, ручей не пропустишь.
— Я не найду, показывай, — надулась Майя.
«Разводит, как лоха, на компанию составить. — Жулик скрипнул зубами. — Составлю, черт с тобой! Заодно побреюсь и воды наберу. — Он покачал канистру, в ней гулко плеснуло. — Меньше половины или вовсе треть. Уговорила».
— Лады, — согласился он так легко, что Майя даже насторожилась: к добру ли? — Как там наш суп, сварился?
— Вермишель уже набухла.
— Пока походим, настоится?
— Как скажешь, милый, — проворковала Майя, на всякий случай решившая вести себя обходительно. — Я что-то налопалась, а ты?
— И я сыт. Оставим на обед. — Макс на четвереньках забрался в палатку, раскрыл рюкзак, на котором спал, и принялся набивать его грязными вещами.
— А носки расколоть и выбросить, — пробормотал он. — Жаль, что последние.
Надо было купить носков. Еды. Бензина для примуса. А для этого раздобыть денег — имеющейся наличности впритык осталось на отъезд.
«Придется топать в Щебетовку и что-то мутить, — сделал вывод Макс. — Пока она стирает, спущусь в поселок и толкну черным фуфловое рыжье. Звери любят все блестящее. — Он достал из котомки позолоченную цепь и застегнул на шее. — Имело бы смысл ее возле моря впарить, чтобы потом от
