– Я не хочу верить, что он намеренно сделал все это, – сказал Тай, сжимая свою чашку с вином.
Проблема, настоящая проблема была в том, что он все-таки считал это возможным. Он и сам думал так в тот ужасный день. И эти мысли с тех пор не покидали его.
Он посмотрел на двух своих телохранителей. Вздохнул и тихо сказал:
– Вы правы. Но это одна из причин, почему я не поеду на север. Я признаю, то, что вы говорите, может быть правдой. Я даже признаю, что так должны поступать люди при дворе, имеющие власть, если им предстоит руководить империей, особенно – в военное время. Но это… я не признаю этого в моей собственной жизни.
– Я это знаю, – согласилась Сун, уже более спокойно. – Но если вам предстоит отойти в сторону, то ради собственной безопасности и чтобы не попасть под подозрение, вам нужно сначала привести к нему коней, дать ему увидеть, как вы кланяетесь ему с тем кольцом на руке, которое он вам подарил. Император должен видеть, что вы не прячетесь от него. Выслушать вашу просьбу о разрешении удалиться. Решить, что он вам доверяет.
– Она права, мой господин, – поддержал ее Люй Чэнь.
– Господин Сыма согласился бы со мной, – повторила Сун.
Тай сердито взглянул на нее:
– Господин Сыма никогда в жизни не занимал никакой должности при…
– Я знаю, – перебила она, хотя и мягко. – Но все равно он бы со мной согласился. Шэнь Тай, отведите коней на север, а потом просите его отпустить вас домой – в качестве награды.
– А если он откажется?
Она прикусила губу. И вдруг опять показалась очень юной.
– Не знаю. Но знаю, что я права, – с вызовом ответила она.
Он попросил принести письменный столик, бумагу, тушь, кисти и лампы для комнаты.
Гроза прошла. Его окно выходило на юг, что было удачно; у него была лучшая комната, в конце длинного коридора наверху. Он открыл ставни. Воздух был сладкий и мягкий, жару погасил дождь. Тай слышал, как капает вода с выступающего свеса крыши. Солнце почти село, когда он начал писать.
Это было сложное письмо. Она начал с полного приветствия, безупречно официального, вспомнив все, что узнал об этом во время подготовки к экзаменам. Первое послание новому императору, объясняющее, почему он не вернется, как ему было приказано. Потому что его маленькая каньлиньская телохранительница была не единственным непокорным человеком в этой гостинице.
Он использовал все титулы императора, какие смог вспомнить. Он выбрал самую красивую каллиграфию. Это письмо могло решить его судьбу.
Поэтому он даже упомянул Ли-Мэй, поблагодарив семью императора, Девятую династию, за великую честь, оказанную единственной дочери его отца. Конечно, это выражение благодарности было также напоминанием о том, что семья Шэнь породнилась с династией и может, несомненно, считаться лояльной.
Он не упомянул о брате. Лю умер с честью, храбро, но разумнее не упоминать о том, что имело отношение к Вэнь Чжоу. С другой остороны, Тай все же намекнул, тоже косвенно, что его мать и любимая наложница отца живут одни с еще маленьким сыном в своем имении, и живут так уже давно. А также о том, что сам он еще не видел надгробия своего уважаемого отца и надписи на этом камне. Не имел возможности преклонить перед ним колени или принести положенную предкам жертву вином. Он находился у Куала Нора. В результате этого император получит сардийских коней, они уже прибыли, если Шиньцзу читает его письмо.
Всех, за исключением десяти «божественных коней» (он оставил себе десять из них, потому что должен наградить некоторых людей за их помощь или оказать им почести), Шэнь Тай покорно просит принять августейшего императора Шиньцзу, чтобы использовать их так, как Сын Неба и его советники сочтут нужным. Для самого недостойного слуги высокочтимого императора, Шэнь Тая, сына Шэнь Гао (в этом месте письма он перечислил все звания и титулы своего отца), будет предметом великой гордости, что он смог помочь Катаю таким образом.
Он написал о своей преданности Девятой династии и самому императору, так как он, который теперь занял Трон Феникса (и поднимется, подобно фениксу из пепла войны!), помог самому Таю, соизволив вступиться за него однажды в Ма-вае, и еще раз во дворце, и спасти от убийственных планов человека, чье опозоренное имя Тай не желает даже писать.
Он некоторое время думал над этой частью письма, пока ночь сгущалась за окнами, но, несомненно, было правильным ясно дать понять, что Вэнь Чжоу хотел убить Тая.
Он снова поколебался, прихлебывая вино, пока перечитывал написанное, потом упомянул кольца, которые августейший и славный император и отец-император, да хранят их боги на всех девяти небесах и даруют им покой, вручили недостойному, но преданному Шэнь Таю своими собственными руками.
Он смотрел на эту часть письма и раздумывал о ней: нельзя ли ее понять так, будто отец, а не сын должен сидеть на троне, когда услышал, как открылась дверь его комнаты.
