Он не обернулся, оставшись на циновке у столика для письма, лицом к открытому окну. Дул ветерок, уже появились звезды, но три лампы слишком ярко освещали комнату, и света звезд почти не было видно.
– Если бы я хотела вас убить, вы уже были бы покойником, – сказала она.
Тай положил кисть.
– Это было первое, что ты мне сказала, в крепости у Железных Ворот.
– Я помню, – подтвердила Сун. – Как вы узнали, что это я?
Он нетерпеливо покачал головой, глядя в окно:
– Кто еще это мог быть?
– Кто? Возможно, убийца из Тагура, который попытался в последнюю минуту помешать коням пересечь границу?
– У меня каньлиньские телохранители, – возразил Тай. – Он бы и близко не подобрался к моей комнате. Я узнал твои шаги, Сун. Я уже их изучил.
– Вот как!
– Я думал, что на этот раз закрыл дверь на засов.
– Это правда. Но это старая гостиница. Дерево усохло, оставив слишком большой зазор между дверью и стеной. Можно приподнять засов мечом.
Он продолжал смотреть в окно.
– Но я должен был это услышать?
– Возможно, – ответила Сун, – хотя человек опытный может проделать подобное тихо. Вот почему вам нужны телохранители.
Он устал, но ему стало весело.
– Неужели? Зачем убийце на меня охотиться теперь? Я ведь никому не могу быть полезен во время войны…
Она секунду помолчала.
– Я была сердита. Я говорила не серьезно.
– Тем не менее это правда. После того как император получит коней.
– Я… я сама так не думаю. Я пыталась вас переубедить. Он услышал ее шаги, когда Сун вошла в комнату.
Через несколько мгновений она задула одну лампу. Та, что стояла ближе к нему, освещала его столик для письма. И поскольку она подошла близко, он уловил аромат духов. Она никогда не душилась.
Тай обернулся.
Она уже подошла ко второй лампе. Нагнулась и задула и ее тоже, оставив только ту, что у кровати. Повернулась к нему.
– Я по-прежнему пытаюсь вас убедить, – сказала Вэй Сун, и ее туника соскользнула с плеч на пол.
Тай быстро встал. На секунду отвел глаза, потом она снова притянула его взгляд. Гибкая фигурка. Через все ребра на одном боку тянулась длинная, неглубокая рана. Он знал, как Сун получила эту рану.
– Прошу простить мое смущение при свете ламп, – прошептала она.
– Смущение? – удалось выдавить Таю.
Единственная лампа рядом с ней освещала больше одну грудь и левую сторону ее лица. Женщина медленно подняла руки и начала вынимать шпильки из волос.
– Сун, что… это для того, чтобы убедить меня отправиться на север? Ты не должна…
– Нет, – ответил она, стоя с поднятыми руками и открывая свое тело его взгляду. – Это была неправда, насчет убеждения. Просто мне показалось это умным объяснением. Фраза из квартала удовольствий? Они там умные, я знаю. И красивые.
Она положила шпильку на столик у постели, потом вынула и положила еще одну, двигаясь медленно, освещенная светом.
– Это прощание, – сказала она. – Может быть, мы больше никогда не встретимся, раз вы не едете на север.
Тая завораживали ее движения. Она убивала ради него, он видел это в Чэньяо, в саду. Она стояла босая, в одних тонких каньлиньских штанах. Обнаженная по пояс.
Вынув последнюю шпильку, она тряхнула головой, распуская волосы.
– Прощание? – переспросил Тай. – Вас ведь наняли на десять лет! На это время вы мои! – Он пытался говорить с иронией.
– Только если будем живы, – ответила она, отведя взгляд. Но Тай успел заметить, как она прикусила губу. – Я готова быть вашей, – прибавила она.
– Что ты говоришь?
Она снова посмотрела на него и не ответила. Но ее широко расставленные глаза смотрели прямо в его глаза, не отрываясь, и он подумал в который раз: сколько же в ней отваги!
А затем, во второй раз за этот день, Тай осознал, что внутри него что-то уже произошло, вероятно некоторое время назад, и что он только сейчас, в краткое мгновение после удара грома, освещенное лампой, понял это. Он в изумлении покачал головой.
