В поместье «Восточный склон» по-прежнему не соблюдают никакого ритма и порядка трапез, но она старается утром пить чай вместе с Лу Чэнем, если он проводит ночь дома, а не за рекой.
Проснувшись, она идет из женского дома в главный, молится у алтаря, потом ждет в библиотеке, прислушиваясь к его шагам, и входит в столовую одновременно с ним. Она знает, что его не обманывают эти якобы случайные встречи; но она также знает, что он рад ее видеть.
Она может немного отвлечь и занять его. Они обсуждают форму «цы»: она считает, что поэт отрицает ее естественность, пытается сделать больше похожей на «правильный» стих. Он напоминает, что это первое, о чем Шань ему тогда сказала. «Как будто мне нужно напоминать», – отвечает она.
В это утро она спрашивает о царстве Чу, ненадолго появившемся на западе до возникновения их собственной династии. Это было одно из многих маленьких, воинственных царств, поглощенных Двенадцатой династией. В здешней библиотеке она прочла труды историков, обвинявших последнего правителя Чу (и его советников, разумеется) в том, что он допустил слишком больше влияние при дворе поэтов и музыкантов, и это сделало двор распутным и обрекло на поражение. Существует песня времен Чу, которую она любит: «Когда музыка еще играла, горе охватило нас». Ей хочется знать, что Лу Чэнь обо всем этом думает.
Он пьет маленькими глотками чай и начинает отвечать, когда в дверях появляется один из старых работников фермы, Лон Пей. В «Восточном склоне» не слишком придерживаются правил, но это необычно.
Кажется, среди их могил утром замечен какой-то мужчина. Пей не знает, кто это. Нет, он не подошел к нему и не расспросил. Он пришел прямо сюда.
У этого человека меч.
Она знает, что это должен быть Дайянь, это он. Нет никаких причин в такой ее уверенности, он никак не может оказаться здесь (один!), ведь он командует их войсками на севере. До них дошли слухи из двора императора о возможном перемирии и договоре, но пока без подробностей.
Поэт поднимается по склону рядом с ней, под голыми деревьями. Она идет его шагом, заставляя себя не спешить. Ясное, солнечное утро с ветерком. Караван диких гусей над головой. Несколько мужчин из домашних слуг идут вслед за ними, вооруженные всем, что смогли найти. Пей упомянул меч, и Шань ничего не сказала, хотя ее сердце стремительно бьется.
Она видит его у могилы Лу Ма, под кипарисом. Он оборачивается, когда они подходят. Кланяется поэту, потом ей. Они оба отвечают ему тем же.
– Я переправился через реку ночью. Боялся разбудить ваших людей, явившись так рано, поэтому решил сначала отдать долг памяти.
– В нашем доме встают рано, – говорит Лу Чэнь. – Мы очень вам рады, командир Жэнь. Вы окажете нам честь и зайдете в поместье? Там есть еда и утренний чай, или вино, если предпочитаете.
Дайянь выглядит усталым. Он выглядит другим. Он говорит:
– Простите меня за сына. Я все же считаю, что это моя…
– Я вам не разрешаю так думать, – решительно прерывает его поэт. Потом добавляет: – Это говорит его отец.
Молчание. Стоящие позади них мужчины расслабились, увидев, кто это.
– Дайянь, почему ты здесь? – спрашивает Шань. Она посмотрела ему в глаза. – Что случилось? – она нетерпеливый человек, всегда была такой. Что-то меняется с годами, что-то нет.
Он им рассказывает, стоя на кладбище «Восточного склона» при свете утра. Шань охватывает смешанное чувство надежды и страха. Его слова подтверждают слухи о наступлении мира. В это почти невозможно поверить, но глаза Дайяня говорят о большем.
– Все до самой реки Вай? – тихо спрашивает поэт.
Дайянь кивает головой.
– Так нам сказали.
– Мы отдаем огромное количество людей.
– Да.
– А вы бы…
Страдание на его лице, которое он не может скрыть. Но отвечает он официально:
– Я бы сделал только то, что мне приказывает мой император и его советники.
Поэт долго смотрит на него.
– Вы были у стен Ханьцзиня, когда они приказали вам отступить?
– Да.
Лицо Лу Чэна сейчас выражает главным образом сострадание.
– Пойдем, – в конце концов, произносит он. – Прошу вас, побудьте с нами, командующий. Вы сможете ненадолго задержаться перед тем, как ехать в Шаньтун?
– Я думаю, смогу, – отвечает Дайянь. – Спасибо. Я очень устал.
Все-таки здесь кроется что-то еще. Шань это чувствует. Что-то такое, о чем он не говорит.
