– Надеюсь, что повезло Катаю.
Дайянь все еще смотрел на него через стол.
– Трудно было быть сыном вашего отца?
Неожиданный вопрос для собеседника, увидел он.
– Учиться так думать?
Дайянь кивнул.
– Возможно. Это просто входит в природу риска. Как солдату необходимо быть готовым ринуться в бой, полагаю.
Дайянь опять кивнул. И тихо произнес:
– То, что вы сейчас сказали, наводит на мысль, что, по вашему мнению, я никому не смогу рассказать о том, что услышал.
Молчание. Первый министр сделал глоток из своей чашки. И сказал непринужденно, будто говорил о погоде или зимних ценах на рис:
– Мой отец постепенно выработал в нас обоих иммунитет к наиболее распространенным ядам, в дозах, которые убили бы другого человека.
Дайянь смотрел на него. Кивнул головой.
– Я это знал.
Очередь Сеня удивленно уставиться на него.
– Знали? Откуда…?
– Ван Фуинь. Он даже умнее, чем вы думаете. Было бы мудро использовать его как можно больше. Вам следует вызвать его сюда, – он не потянулся за своим вином. – Вы хотите, чтобы я облегчил вам задачу?
Более продолжительное молчание. Затем Хан Сень произнес:
– Командующий, они вломились в комнату моего отца и его жизнь закончилась. Они изуродовали его тело и бросили его диким зверям. Они не знали, что придут люди и похоронят его. Не так он должен был окончить свои дни. Поэтому, поймите, пожалуйста, ничто из этого не будет для меня легким.
Через несколько мгновений он прибавил, глядя мимо Дайяня на оконную решетку:
– Со мной нет солдат, стражников снаружи я отпустил на праздник, а обе двери открыты – эта и та, что ведет наружу.
И теперь Дайянь был поражен. Люди способны поражать (и женщины тоже), каким бы подготовленным ты себя ни считал, как бы ни был уверен, что знаешь этот мир.
– Почему? – спросил он.
Хан Сень смотрел на него через стол. «Он еще молодой человек, – подумал Дайянь. – Его отец умер слепым и одиноким». Сень сказал:
– Мне в голову пришла одна мысль, когда вы стояли здесь перед императором.
Дайянь ждал.
– Я думаю, в тот день вы решили, что вам необходимо будет умереть.
– Зачем мне это надо? – он чувствовал себя смущенным, разоблаченным.
– Потому что вы пришли к выводу, Жэнь Дайянь, что Катаю необходимо иметь пример военачальника, верность которого заставила его скорее умереть, чем пойти против государства.
И эти слова он тоже никогда не ожидал услышать произнесенными вслух ни одним человеком. Он даже не сформулировал эту мысль в уме (или в сердце) с такой четкостью. Очень трудно слышать ее сейчас, в этом мире, выраженную словами.
– Я был бы очень самонадеянным человеком.
Сень покачал головой.
– Возможно. Или просто вы поняли, почему страна пала, почему мы оказались столь неподготовленными, почему так легко потерпели поражение. Скажите мне, – спросил он, – трудно было выполнить этот приказ вернуться?
Странно, сейчас ему стало трудно дышать. Он чувствовал, что его мысли слишком открыты для этого человека.
– Я говорил императору, – ответил он. – У нас был способ проникнуть в город. Мы бы открыли ворота изнутри и ворвались в него. Ханьцзинь – не место для всадников. Они были обречены на гибель в городе.
– Но вы все равно вернулись. Зная это?
Еще один звук выстрела снаружи. Он сидел спиной к окну, но увидел, как его собеседник взглянул туда, и комната у него за спиной на короткое мгновение озарилась светом.
– Я дал клятву верности Катаю и Трону Дракона. Какая это была бы верность, если бы я…
– Если бы вы стали еще одним предостережением на следующие четыреста лет о том, что военачальникам никогда нельзя доверять, что они всегда стремятся к власти? И захватывают ее при помощи своих солдат.
После короткой паузы Дайянь кивнул головой.
– Да, отчасти поэтому. Но также… долг? Просто долг.
