существа с глазами красными, как огоньки сигареты в темноте, поигрывала похотливая такая улыбочка – и я был объектом похоти.
Меня перекорежило, больше от гадливости, чем от страха, хотя зрелище было страшненькое. Я как-то инстинктивно подался назад. Мне становилось худо при мысли, что
– Пошел на… – сказал я без малейшей надежды, что это пожелание будет выполнено.
– Отвали, – сказал я очень серьезно. Мне хотелось кричать, но даже это не вышло.
– Сию минуточку, – промурлыкало
Я дернулся и так устал от этого движения, будто двое суток подряд грузил кирпичи.
– Расслабься, – проурчало
Мне в тот момент ужасно хотелось, чтобы сюда вошел Лешка с пистолетом и застрелил меня… Вероятно, это желание отразилось у меня на лице, потому что
Вовсе не укусило и не прокусило, никаких киношных эффектов – это неправда. Вранье, что кости хрустят и кровь хлещет. Долгий поцелуй – вот что это было на самом деле, ужасно долгий. Последнее, о чем я думал здраво – лучше бы меня накачали героином, от наркотического кайфа не было бы так… стыдно, что ли…
Я очнулся, сидя на полу у окна – как заправский наркоман. Мутилось в глазах и в мозгу, но я понял, что эти двое – Лешка и
– У тебя есть мобильный телефон?
Я кивнул, сам не зная зачем.
– Позвонишь, когда захочешь.
Оба рассмеялись и ушли, а я понял, что теперь уже можно расслабиться, прислонился головой к батарее и уснул.
Разбудил запах нашатыря и несколько оплеух, профессионально по-медицински выполненных. Передо мной на корточках сидела добрая тетенька, у нее в руках были вонючая ватка и сломанная ампула.
– Как вы себя чувствуете? – спросила она встревоженно, будто ее действительно чрезвычайно интересовало, как я себя чувствую и не собираюсь ли сыграть в ящик.
– Великолепно, – сказал я сипло. Не сипло не получилось.
– Он и в вас стрелял? – спросила она.
– Нет, – сказал я, потому что он, кто бы он ни был, действительно в меня не стрелял.
– Его уже увезли, – сказала тетенька. – Не волнуйтесь.
Я нисколько не волновался.
– Неужели? А куда?
– В больницу. У нас с ним даже проблем не воз никло. Он бросил пистолет и начал плакать и прятаться. Вряд ли он будет опасен в ближайшее время.
– А в кого он стрелял-то? – спросил я. – Все случилось так быстро, что я как-то не понял.
– В хозяина квартиры и в Дмитрия Черных, если этого парня правда так зовут. Оба убиты наповал. Вам повезло.
– Да, – сказал я. – Мне повезло.
Из коридора доносились шорохи и голоса. Я прислушался.
– Это опергруппа, – сказала тетенька.
– Понятно, – сказал я и встал.
Меня тошнило и болтало из стороны в сторону, но я дошел, держась за стены и за мебель, до зеркала. И посмотрел, потому что мне тоже начало хотеться в психушку.
На шее был синяк. Обычный засос. А физиономия, зеленоватая, растерянная и нелепая, мне не понравилась. Это была нехарактерная для меня физиономия.
Тот, кто отражался в зеркале, выжил и как будто остался в своем уме. Только он уже был не в том мире, где все просто, мило и нормально – менты,