Следующими были лодыжки. Он мог немного перемещать ноги, но каждое изменение позиции давало облегчение только на несколько секунд; затем резкая боль сводила каждую лодыжку еще сильнее, чем до этого.
Затем начались судороги: в икрах, в бедрах, в груди, в паху.
Он дышал с затруднением, короткими, резкими вздохами. В его сжатой груди сердце неритмично трепетало, как пойманная птица, а кровь стучала в висках так, как будто вот-вот вырвется наружу. Тяжесть в голове и плечах была прямо Атлантова, как будто он держал на себе весь мир.
Внутри него какой-то голос все время нашептывал: «Достаточно, ты попробовал, ты сделал все, что мог. Оставь это, ты не можешь ничего поделать с этим, хватит. Никто не может делать с собой такое.» Его тело выгибалось, рвалось наружу. Было бы так легко… «Конечно, легко», — нашептывал голос, — «только попробуй…»
Но глубоко внутри себя он нашел нечто, на что он смог опереться. Он немного повернулся, что означало, что он остается в ящике, вместо того, чтобы выйти из него. Пытка продолжалась.
После длительного периода мучений к нему подошла Нэнси и обтерла его лоб холодной, влажной тряпочкой. Он покосился на нее.
— Все в порядке? — спросила она.
— Конечно, — слабо ответил он. — Нэнси…
— Что, Кип?
— Зажги сигарету.
Она отошла, затем подошла с сигаретой. Он заметил, как дрожат ее пальцы, когда она подносила спичку к сигарете. Она держала зажженную сигарету, и это было то, чего ему в данный момент хотелось больше всего на свете.
— Я передумал, — сказал он. — Ты выкуришь ее.
Через какое-то мгновение она хотела отойти от него, но он попросил:
— Останься здесь. Выкури ее здесь.
Он наблюдал, как светится кончик сигареты, как клубится дымок, голубой возле горящего конца сигареты и туманно-серый, когда она выдыхала его. Он вдыхал сигаретный дым и его подвергаемое пыткам тело стало корчиться от мук голода. Нэнси докурила сигарету почти до конца, и только тогда он позволил ей наконец отойти.
Новая мысль пришла ему в голову сквозь боль и жажду, и он дал Нэнси новые указания.
— Принеси бутылку ржаного виски. Нет, пять бутылок. И две кварты пива. Действуй.
Ее юбка зашелестела, когда она уходила. Кип пробормотал:
— Попробуем алкогольное отравление. Выдержу все. Останусь здесь навсегда, напившись.
Ее долго не было.
Нэнси влетела торопливо, хлопнув дверью, и со звоном поставила бумажный пакет на ковер, тяжело дыша. Она посмотрела на него, ничего не
