— Хорошо, молокосос, — сказал один из голосов.
Что-то взорвалось, затем Кип ощутил резкий, сильный порыв нематериального движения.
Вторая группа жильцов исчезла.
И тут же появилась третья.
5
Когда он так набирался, как теперь, он мог, конечно, все еще слышать голоса, но они были очень далекими и он не должен был их слушать. Он видел маленькие голубые лица, невнятно и гневно что-то говорящие время от времени, когда он забывал о них и смотрел в зеркало над баром. Им очень не нравилось то, что он не слушал их, но тут уже они ничего не могли поделать. Они хотели, чтобы он был пьян, по крайней мере так хотело большинство из них, но им не нравилось, что он при этом становится несговорчивым.
Забавно, раньше он никогда не любил напиваться. Он мог это сделать, может быть, один или два раза в году, потому что это ему не нравилось. Теперь это был образ его жизни, с высоким тонким пением в ушах и мозгами, легкими, приятными и яркими, как сумасшедшая звезда.
И выпивка был бесплатной, потому что никто вообще не замечал, что он здесь.
Кип подавился и выплюнул недожеванный арахис прямо себе на куртку, на старое пятно от спиртного. Он автоматически стряхнул его, отмечая, какими тонкими стали его пальцы. Он сильно похудел за несколько последних дней, и его вещи смешно висели на нем. И он не беспокоился о том, чтобы побриться, или помыться, и это было теперь для него нормально. Это было прекрасно, потому что когда он забывался и смотрел в зеркало над баром, он видел там лицо, которое не мог узнать, это было лицо какого-то другого парня с этими маленькими голубыми монстрами, разместившимися у него на плечах.
Единственной проблемой было…
Единственной настоящей проблемой было…
Единственной проблемой было то, что не с кем было подраться. Именно это. Именно этого голоса хотели от него больше всего, а он не мог, потому… Хорошо, ну что за удовольствие бить кого-то, кто даже не знает, что ты находишься здесь, и не может дать отпор? Это называется — удить рыбу в бочке. Кип мог безнаказанно сбить с ног любого. Этот огромный парень в кожаной куртке, сидящий спиной к бару, вертел в руке стакан, как наперсток. Кип мог стать прямо перед ним, и отвесить ему оплеуху, и опрокинуть содержимое стакана ему на куртку. Но он не будет этого делать.
— …ударь его, все равно ударь этого вшивого…
— Заткнитесь.
Была и другая проблема, но Кип уже не помнил, что это за проблема. Он не хотел помнить о том, что он не хотел знать о ней, вот в чем было дело. И это срабатывало прекрасно, потому что, когда он был так сильно пьян, он не мог помнить, что это такое, что он не хочет помнить о том, о чем он не хочет знать. Только время от времени это волновало его и это имело отношение к…
Никогда не вспоминай о ней.
Кто это она?
Это несущественно.
