И та, испуганно пискнув, со всех ног бросилась прочь из комнаты.
– Поздравляю вас, капитан Дрейк, – ухмыльнулся Стенли, который наконец-то обрел дар речи, – с еще одной блестящей победой. Обе мисс, как видите, покинули поле боя.
Но гнев Моргана еще не остыл, и он не поддержал добродушную шутку кузнеца.
– Зато я хотя бы не участвовал в дурацких розыгрышах, – буркнул он.
– А стали объектом одного из них. Мы ловко вас провели, капитан, признайте это и не сердитесь на нас.
Морган предпочел отмолчаться.
Серенити дрожащими пальцами вытаскивала шпильки из волос, причиняя себе этим боль. Кожа ее головы буквально горела.
– Пусть, – шептала она, бредя по саду. – Я еще и не такое заслужила!
Ей надо было побыть одной, чтобы в тишине, вдали от всех обдумать случившееся.
«До чего же глупо все вышло! – Всхлипнув, она отерла слезы со щек. – Ты же знала, что безразлична ему. Зачем было слушать Кристен?»
Уязвленная до глубины души, она дала волю слезам. Щеки и подбородок мгновенно сделались мокрыми. Слезы начали капать в вырез платья Кристен. Серенити пошарила рукой в кармане в поисках носового платка.
– О, этого еще не хватало! Ну где была моя голова? Куда же запропастился платок?
– Вот он.
Она слабо вскрикнула. Из густой тени вышел Морган и протянул ей белоснежный носовой платок.
– Зачем вы здесь? Что вам угодно? – спросила она дрожащим от слез голосом. – Вы считаете, что я еще недостаточно унижена?
Но от предложенного платка она все же не отказалась. Вытирая щеки и грудь и сморкаясь в крахмальную ткань, она опасливо косилась на Моргана. Если… если он сейчас обратится к ней невозмутимо-насмешливо, как обычно, она этого не переживет! Умрет на этом самом месте от разрыва сердца, а он до конца дней будет раскаиваться, что довел ее до этого. Снова всхлипнув, она прижала платок к глазам…
– Я вовсе не стремился вас унизить, – негромко произнес Морган, отводя взгляд.
– Но тем не менее вам это блестяще удалось.
Он попытался дотронуться до ее плеча:
– Серенити…
– Оставьте меня!
Морган покорно отступил в сторону, не сводя с нее пламенного взгляда.
Он не в силах был уйти, оставив ее одну, в слезах. Он не мог отвести глаз от ее стройного тела, обтянутого атласом, от грудей, которые виднелись в глубоком вырезе платья и манили его, как магнит.
Она выглядела восхитительно. Распущенные волосы окутывали ее узкие плечи, в заплаканных глазах мерцали золотистые и темно-синие искры.
Неужто весь этот маскарад, в котором ему была отведена малопочетная роль простака, был затеян ею и Кристен только для того, чтобы он невольно выказал свои истинные чувства?
Если это так, то… С одной стороны, он был польщен столь деятельным вниманием к собственной персоне. С другой же… Он так разозлился на обеих интриганок, сумевших выставить его перед Мартой и кузнецом Стенли полным идиотом, что готов был задушить обеих.
Славно же они потешились над капитаном Дрейком, грозой морей, ловким кавалером и опытным капитаном, привыкшим смело смотреть в лицо опасностям и преодолевать невзгоды.
И ради чего?!
«А ради того, чтобы ты признался наконец хотя бы самому себе, что любишь ее».
Стоило ему мысленно произнести это, и досада, во власти которой он пребывал последние несколько минут, улетучилась без следа. Он не мог не признать правоту Серенити. Что бы она ни предприняла ради влечения к нему, искренность, подлинность этого чувства служили оправданием любому ее шагу.
Ведь он полюбил ее именно за решительность и безоглядность.
За смелость и независимость суждений.
За отвагу, и жизнелюбие, и чувство юмора…
И за то, что у нее такие нежные губы, мягкие локоны, стройный стан… За то, что она – это она…
Ему хотелось произнести вслух слова любви, выкрикнуть их во всю мощь своих легких, чтобы ветки деревьев над их головами качнулись и вспугнутые птицы взмыли ввысь.
Но он не мог этого сделать. Он был человеком действий, а не слов.
Он докажет ей свою любовь, и немедленно, но только иным способом… Подхватив ее на руки, он стремительно зашагал к конюшням.
– Что вам от меня нужно? – испуганно воскликнула она.
– То, что принадлежит мне по праву.
