— Не будете же вы говорить, что безумно любите меня?
— Но если даже это правда, я, конечно, этого не скажу. Нет. Все, что я могу сказать, это прозаически предложить вам выйти за меня замуж.
— Об этом надо подумать,-— сказала Джина.
— Разумеется. Но прежде всего вам надо заняться Вилли. Несчастный парень! Его жизнь должна быть настоящим адом с тех пор, как он женился на вас и вы волочете его привязанным к своей колеснице в этой атмосфере семейной филантропии, в которой невозможно продохнуть.
— Алекс, вы настоящее животное!
— Ясновидящее животное!
— Временами,— сказала Джина,— у меня такое впечатление, что Вилли не держится за меня. Он не замечает даже, что я существую.
— Вы пытались расшевелить его с помощью палки, но он не двинулся, очень досадно.
Джина быстро подняла руку и запечатлела звонкую пощечину на щеке Алекса.
— Я тронут! — воскликнул молодой человек.
В одно мгновение, быстро и крепко, он схватил ее в объятия, и прежде чем она успела что-то сделать, его губы прильнули к ее губам в длительном и пламенном поцелуе. Она попыталась вырваться, но потом прекратила сопротивление.
— Джина!
Они отскочили друг от друга. Мильдрид Стрит — красная, с дрожащими губами, испепеляла их взглядом. Она была в таком состоянии, что едва могла говорить.
— Какой ужас!.. Погибшая девица!.. Бесчестное создание!.. Ты действительно дочь своей матери!.. Развратница!.. И кроме того, преступница! Да, это правда, я знаю то, что я знаю!
— А что вы знаете? Не будьте смешной, тетя Мильдрид.
— Слава богу, я тебе не тетя! В наших жилах течет разная кровь! Ты не знаешь, кем была твоя мать! Ты не знаешь, из какой среды она происходила! Но ты знаешь, кем был мой отец, и ты знаешь мою мать. Какого ребенка они могли усыновить? Разумеется, ребенка проститутки или преступницы. Они должны были вспомнить о том, что пороки наследуются. Я не сомневаюсь, что твоя итальянская кровь сделала тебя отравительницей!
— Как вы смеете так говорить?
— Я буду говорить все, что мне нравится! Кто-то пытался отравить мою мать, и ты не можешь ничего сказать против этого. А кто был способен это сделать? Кто унаследует огромное состояние после смерти моей матери? Ты, Джина! Я тебе гарантирую, что полиция это учтет!
Мильдрид быстро удалилась, вся дрожа.
— Это патология,— сказал Алекс.— Настоящая патология! Интересно, кем мог быть каноник Стрит?.. Или фанатично верующий, или импотент.
— Алекс, вы отвратительны!.. О!.. Я ее ненавижу! — Джина тряслась от ярости.
— Хорошо, что у вас нет кинжала, спрятанного в чулке. Тогда бы эта милая миссис Стрит была бы жертвой преступления.
— Как она смела говорить, что я стараюсь отравить бабушку?
— Подумайте, дорогая, если смотреть на это с точки зрения мобильности, мне кажется, что это как раз ваше качество.
Подавленная, Джина смотрела на него остановившимся взглядом.
— О! Алекс... Неужели это мнение и полиции?
— Трудно узнать, что думают люди из полиции. Они не дураки и хорошо хранят свои секреты. Это мне напомнило, что...
— Куда вы идете?
— Проверить идею, которая пришла мне в голову.
Пораженная и скептически настроенная, Керри-Луиза смотрела на своего мужа. В конце концов она сказала:
— Ты считаешь, что кто-то старался меня отравить? Я не могу... Невозможно этому поверить!
— Я так хотел уберечь тебя от этого, моя дорогая,— ласково сказал Левис.
Мисс Марпл, которая сидела рядом с Левисом, качала головой с сочувствием.
— Это правда, Джейн?
— Боюсь, мой бедный друг, что это так.
— Значит, все...— миссис Серокольд остановилась, но тут же начала снова: — Мне всегда казалось, что я умею отличать правду от лжи. Значит, я ошибаюсь?.. Но кто мог мне желать такой ужасной смерти? Никто не мог в этом доме желать моей смерти...— она почти шептала.
— Я тоже так думал, но ошибался...
— И Христиан это знал, это многое объясняет.
— Что это объясняет?
