Трудно было сказать, доживет ли она до того, как подоспеет помощь.
Воздух оставался сильно загрязненным, хотя пыль уже несколько улеглась.
Десны и губы Дафни были воспалены и сильно кровоточили из-за того шарфа, которым она была связана и который обрезал Роджер. Запястья сильно потерты веревкой.
Придется ли им находиться здесь несколько часов или несколько дней? От этого зависела жизнь Дафни.
В тусклом свете свечи она казалась прекрасной, хотя ее воспаленные губы были вялыми, лоб испещрен морщинами, под глазами — темные круги. Трудно было поверить, что она дышит.
Парнишка хриплым голосом спросил:
— Она умрет, мистер?
— Нет, мы постараемся ее спасти,— ответил Роджер.
Было пять часов. Светящийся циферблат часов Роджера не был поврежден, и время можно было узнать в темноте. Свечи хватит ненадолго, и ее в любом случае следует на время погасить.
Неожиданно Роджер поймал себя на мысли, что Дафни Моллоу уже не занимает его, появились другие проблемы: например, как выжить, пока не подоспеет помощь.
— Послушай, парень,-— спросил он мальчишку,— как все-таки тебя зовут?
— Джордж Смит, вы разве не знаете?
Роджер улыбнулся и принялся рассуждать с Джорджем Смитом, как если бы он разговаривал при подобных обстоятельствах с Мартином или Ричардом.
— Слушай, нам неизвестно, сколько времени мы пробудем здесь. Может быть, долго. Помещение маленькое, здесь очень душно, свежий воздух не поступает. Ты улавливаешь мою мысль?
— Мы можем умереть от недостатка кислорода,— угадал Джордж,— как те ребята на Эвересте?
— Да, это так. Но если мы все будем делать медленно, то сможем сохранить кислород. Самое главное в данном случае — это лечь спать. Перед этим мы должны еще кое-что сделать, но учти, очень медленно. Не дергайся, хорошо?
— Хорошо!
— Чудесно. Поищи-ка свечей, спичек и чего-нибудь поесть. Вон там чайник и еще ведро — смотри, как нам повезло! А я займусь другими делами, поищу следы Джина, посмотрю, не оставил ли он здесь чего-нибудь.
— Вы имеете в виду драгоценные камни или еще что-то? — азартно спросил Джордж.
— Вполне возможно.
Оба принялись за дело, но двигались чрезвычайно медленно. Роджер обнаружил еще несколько кусков кожи, преимущественно черной глянцевой замши, но была и свиная кожа, и немного простой коричневой кожи для перчаток.
Очевидно, Глэдис делала здесь большую часть работы, как бы подчеркивая этим свою любовь к Джину, а он убил ее так безжалостно, как отправил бы на тот свет кролика.
— Нам бы сюда печку, воды да еще и пищи, и мы долго могли бы здесь пробыть,— небрежно пробормотал Джордж, забывший о своих страхах и о женщине, находящейся в бессознательном состоянии. Но, вспомнив о Дафни, он заметил, что чашка чая, если б она у них была, не повредила бы ей.
— Неплохая мысль, Джордж,— ответил Роджер,— если только она придет в себя.
Он был уверен, что Дафни Моллоу ничто не может помочь, кроме свежего воздуха и доктора.
Но почему до них не доносится никаких звуков снаружи?
Перебирая вещи, Роджер нашел несколько листков бумаги для заметок и несколько конвертов с адресом:
— «Милдмэй лимитед. Конторское и канцелярское оборудование. Батт Лэйн, 27, Холберн Е. К. 2».
Какое отношение имел Джин к фирме Милдмэя?
Нервы Роджера напряглись до предела.
Внезапно он обнаружил сверток, развернул его и увидел, что это пакет, адресованный Глэдис Домуэл, в дом ее сестры. На нем была странная паукообразная подпись, похожая на ту, что была на письме к Моллоу от Милдмэя — почерк Питербая, лондонского управляющего.
Роджер стоял, рассматривая конверт, его мозг лихорадочно осмысливал новые данные.
Потом он положил пакет на место, поднял флакон с белыми таблетками и прочитал на ярлыке: «Никотиновая кислота». Нахмурившись, он рассматривал флакон, и в этот момент над его головой раздался глухой звук — первый звук, донесшийся снаружи.
Джордж зацепился за чайник и опрокинул бутылку с метиловым спиртом. По комнате распространился резкий удушающий запах, спирт разлился по пыльному полу, пары могли в любую минуту вспыхнуть.
Наступила гнетущая тишина.
