они согласились, что, возможно, им придется принять другое решение.—
Она помолчала и добавила: — Думаю, что вы должны поговорить с самим Серокольдом.
— Мы это сделаем, мадам. Больше ничего не поразило вас в тот вечер? Что-нибудь неожиданное?
Мисс Марпл подумала.
— Все было так необычайно... Вы понимаете, что я хочу сказать?..
— Очень хорошо.
— Произошел еще один довольно странный инцидент: мистер Серокольд помешал своей жене выпить лекарство... Но это незначительная деталь...
— По-видимому. Благодарю вас, мисс Марпл.
Как только дверь за мисс Марпл закрылась, сержант Лайк объявил:
— Она стара, но хитра!
Вошел Левис Серокольд, и сразу все изменилось. Он повернулся, чтобы закрыть за собой дверь, и этот жест подчеркнул, что беседа должна быть тайной. Он пересек кабинет и сел не в то кресло, в котором сидела мисс Марпл, а в свое кресло, за бюро. Мисс Беллевер приготовила кресло для инспектора сбоку бюро, как будто бы подсознательно сохраняя кресло Серокольда только для него самого. Серокольд сел и посмотрел на обоих полицейских отсутствующим взглядом. У него было усталое лицо, лицо человека, который прошел через тяжкое испытание. Инспектор был этим немного удивлен. Смерть Гульдбрандсена могла взволновать Серокольда, но между ними не было родства, дружбы. Христиан был только пасынком его жены. Роли переменились довольно любопытно. Можно было подумать, что Левис Серокольд председательствует в какой-то следственной комиссии, а не должен отвечать на вопросы полиции. Это раздражало Кэрри. Он сказал сухим тоном:
— Ну, мистер Серокольд...
— Как трудно узнать, что нужно делать!..
— Мне кажется, что это должны решать мы, мистер Серокольд. Поговорим о мистере Гульдбрандсене. Если я правильно понял, его приезд был неожиданным?
— Совершенно неожиданным!
— Вы не знали, что он должен приехать?
— Даже не подозревал!
— Вы не знали причины, из-за которой он приехал?
— Знаю,— сказал спокойно Левис Серокольд.— Очень хорошо знаю. Он мне сказал.
— Когда?
— Сегодня вечером. Я возвращался с вокзала пешком. Он ждал меня у дома, пошел мне навстречу и объяснил мне причину своего приезда.
— Дело касалось заведения Гульдбрандсена?
— О нет! Это не имело никакого отношения к заведению.
— Но мисс Беллевер думала, что имеет.
— Это понятно, это нормальное объяснение, и ни я, ни Гульдбрандсен не старались рассеять это убеждение.
— Почему, мистер Серокольд?
Левис ответил взвешивая слова:
— Потому что нам обоим казалось необходимым, чтобы никтр не понял настоящую причину его приезда.
— Какова же была настоящая причина?
В течение некоторого времени Левис Серокольд молчал, затем серьезно сказал:
— Я очень хорошо понимаю, что ввиду смерти... убийства Гульдбрандсена, так как это, без сомнения, убийство, я должен открыть вам все. Я не могу давать вам советы, инспектор, но, если вы найдете это возможным, не сообщайте некоторые факты моей жене. Я буду вам за это чрезвычайно признателен. Христиан срочно прибыл к нам, чтобы предупредить, что кто-то пытается ее отравить.
Инспектор даже подпрыгнул в кресле.
— Что?! — воскликнул он.
— Да. Вы понимаете, каким ударом было это открытие для меня. У меня не было подозрений, но, слушая Христиана, я подумал о некоторых симптомах, которые с недавнего времени появляются у моей жены. Они подтверждают это подозрение. То, что она принимала за ревматизм — судороги в ногах, боли, проходящие недомогания,— это похоже на отравление мышьяком.
— Мисс Марпл сказала нам, что мистер Гульдбранд-сен спрашивал ее о здоровье миссис Серокольд и, в частности, о состоянии ее сердца.
— В самом деле? Это интересно. Предполагается, что применялся яд, который медленно действует на сердце, и, в случае неожиданной смерти, это не вызывает подозрений. Думаю, что скорее всего употребляется мышьяк.
