Джанет помолчала, потом тихонько обратилась к нему:
— Дорогой!
— Гм?
— Интересно, а в какой комнате убили Барнетта?
— Хочешь, чтобы я узнал и сказал тебе?
Она печально ответила:
— Нет, нет, я только хочу быть уверена, что не в этой.
Джанет отошла от окна.
— Думаю, мне нужно принять душ, надеть свежее платье, а потом мы сможем пройтись.
Она отправилась в ванную, поражаясь ее блестящим изразцам и хромированным кранам.
Инспектор обрадовался, что жена ушла. В окне появилась девушка. Она немного постояла, глядя вниз на двор. На основании имеющегося у него описания Роджер сразу же определил, что это Энн Пеглер. Вплоть до настоящего момента он и не подозревал, что убийство Барнетта явилось для нее таким ударом. У нее в лице не было ни кровинки, и выглядела она безнадежно больной.
Неожиданно во двор из-под арки в стене вошел человек.
На лице девушки отразился непередаваемый ужас. Она мгновенно отшатнулась от окна, закрыв глаза руками, как бы отгораживаясь от дьявола.
Роджер услышал только энергичный плеск душа.
Потом кто-то постучал в дверь.
V
Страх
Душ все еще журчал. Джанет, не в силах иначе выразить всей полноты удовольствия, пела, подставляя тело под прохладные струи. Не слишком придирчивый слушатель узнал бы мотив модного в то время романса. Роджер задержался на секунду возле ванной, ожидая, не повторится ли стук. У него перед глазами стояло испуганное девичье лицо, а также физиономия человека, который прошел через дверь в стене: невысокий, темноволосый, быстрый, на толстых ногах-тумбах.
Наконец Роджер предусмотрительно отошел в сторону и открыл дверь в коридор. Стоявший за нею человек церемонно дотронулся до своего лба.
— Эй, фараон, — сказал он, — не соизволишь ли ручку позолотить? Благослови во славу Бога единого!
— Я бы предпочел благословить другую часть твоего тела сыромятным ремнем, — огрызнулся Роджер, но без злобы. — Входи, но веди себя смирно, слышишь?
Он впустил пришедшего, осторожно запер за ним дверь и прошел на цыпочках в комнату, пока Джанет расправлялась с припевом на высокой ноте.
— Не терзайся угрызениями совести, — сказал посетитель, — у моей жены тоже бывали какие-то спазмы, когда я сбивался на задание. Вот почему я себя так хорошо чувствую, когда она в Лондоне, а я в Милане. Послушай, ты не приготовил правдоподобной истории умирающим от любопытства газетчикам, а?
У него была симпатичная физиономия с пухлыми щеками, хотя сам он выглядел тощим в узком костюме из серебристо-серой тропической ткани. Кудрявые светло-русые волосы окаймляли небольшую лысину. Круглые, очень блестящие синие глаза и пухлые губы с приподнятыми вверх уголками придавали внешности младенческие черты. Его коричневые ботинки были начищены до зеркального блеска. В левой руке он держал шлем от жары. Это и был знаменитый Виттейкер из «Глоба». Можно было не сомневаться, это он сопровождал Роджера в голубом «фиате» от самого аэропорта.
— Да, — сказал Роджер, — есть у меня история. Меня послали сюда проверить, не могу ли я одурачить прессу, но у меня ничего не вышло. Остальное не для печати, но Ты можешь сделать две вещи, чтобы заработать в дальнейшем возможность получить сенсационную новость до появления ее в других газетах.
— Полицейский! — печально сказал Виттейкер. — Ты даже не представляешь, что за благородное чувство — жажда новостей. Нет, это не для такой низменной натуры. Ладно, искушай меня, сатана!
— Первое, — начал Роджер, — познакомь мою жену с достопримечательностями города. Своди ее в тот ресторан на крыше, о котором мне рассказывали столько чудес, дай ей понять, как романтичен Милан при лунном свете. Она не позволит тебе зайти слишком далеко.
— Ясно, отвлекать ее мысли от тебя и собственного одиночества, — рассуждал Виттейкер. — Ну что ж, это по крайней мере что-то новенькое. Совестливый фараон жертвует своей женой писаке Донжуану в отчаянной попытке схватить преступника… Как считаешь, такой очерк пойдет для
