— У тебя истерика, — спокойно заметил Карози. — Ты не кричишь и не визжишь, но это все равно. Мне надоело твое поведение. С тобой это началось с тех пор, как я пристрелил твоих паршивых псов, в день появления Демстера. Но ведь он их ранил, вот и пришлось прикончить. Не следует расходовать свои чувства на зверье, Джульетта!
Она посмотрела на него со странной напряженностью во взоре.
— Женщины… мужчины… собаки… — они для тебя «зверье»! Всего лишь животные! Ты ими пользуешься, но не испытываешь к ним привязанности, они тебе безразличны. Что ты из себя представляешь?
— Я рациональный человек, и ты тоже до недавнего времени была разумной женщиной… Мы вовсе не в таком плачевном положении, как ты воображаешь. Я вовсе не потерпел неудачу. Чтобы я, Карози, мог допустить ошибку?!
Новая угрожающая нотка появилась в его голосе, она становилась все более ясной и настойчивой.
— Я не должен разрешать говорить тебе подобные глупости! Мои планы не изменились, грандиозные мысли готовы воплотиться в дела. Неужели меня может остановить такая ерунда? И ты теряешь в меня веру в тот самый момент, когда мне больше всего нужна твоя преданность. Вспомни все, что я сделал для тебя. Свою роскошную бездумную жизнь, своих слуг, все, все, что у тебя есть, принадлежит мне…
Она молчала.
— Понимаешь, Джульетта, я продолжу осуществление своих планов. Потеря Кинары, — он пожал плечами, — конечно, неожиданна, но я к ней был подготовлен. Нам не повезло, что Демстер, единственный человек, который знал, где найти дом, был освобожден из тюрьмы.
— Говори! — бросила она гневно. — Ты же настоящий пустомеля, хвастун!
Карози не спеша разжал руки, заложенные за спиной, и ударил ее по лицу. Она не устояла на ногах и отлетела к борту. Ее глаза яростно сверкнули, одну минуту можно было подумать, что она набросится на Карози, но потом она справилась с собой и застыла на месте, глядя на него ничего не выражающими глазами.
— Это была досадная оплошность, не более. Всего-то было потеряно двадцать два человека, включая Пайна. Пайна мне жаль, потому что он был бы незаменим в Америке. Но ведь у меня осталось более сотни мужчин и женщин, ожидающих моих приказаний. И они их получат. Вест удрал, но ведь он не знает моих планов. Все документы в Кинаре уничтожены. Ты сама видишь, как я тщательно все продумал на случай опасности.
— Более сотни мужчин и два десятка женщин ожидают твоих распоряжений, — яростно повторила Джульетта, — но будут ли они сейчас ждать их тоже? Все газеты полны описаний катастрофы. Все над тобой смеются. И твои люди тоже читают новости. Как они будут доверять человеку, который допустил такой провал?
— Джульетта, — начал Карози, — я не разрешаю…
— Слушай меня! — закричала она, глядя на него побелевшими от ярости глазами. — Позабудь, что ты всегда бываешь прав! Слушай меня! Мы с тобой знаем твоих людей. Это же дураки! Среди них нет ни одного, равного Пайну или Мейзи, которые никогда бы не изменили тебе. Большая часть из них жадные, жестокие, трусливые твари. Они боялись тебя до полусмерти, пока ты был силен, но теперь они в равной степени боятся полиции. Ты же сам внушал, что им нечего бояться властей, поскольку ты их защищаешь. Теперь все кончено, ясно? Ты отнял у них способность мыслить самостоятельно, они ровным счетом ничего не могут. Их действия обречены на неудачу.
— Но я же здесь! И я их проинструктирую, — сказал Карози.
— Как ты не понимаешь, что у них нет уже прежней веры в тебя. Я скажу тебе, что нужно делать. Уезжай! Оставь Европу! Откажись от своих планов! Только глупец может сейчас поверить в удачу.
— Это ты потеряла веру. И мне тебя жаль. Подохли два пса, — и ты превратилась в безмозглую истеричку. Я невольно начинаю задавать себе вопрос, случилась ли эта перемена только из-за убитых собак?
— Я их любила!
— Я допустил ошибку, разрешив тебе привязаться к животным. Мне не следовало позволять тебе любить ни одно живое существо. Ты меня разочаровала, Джульетта! Но мне не верится, что ты так ведешь себя из-за собак! Тут что-то другое! Ты прежде не относилась ни к одному человеку так, как к Весту… Ты с самого начала просила и заступалась за него… Ты беспокоилась, чтобы его не мучили… Ты не хотела, чтобы ему причиняли боль… Очень красивый мужчина. Да, Адонис! Они его называют «Красавчиком». Первый мужчина, который заставил забиться твое сердце! Первый мужчина!
— Нет! — закричала она. — Неправда. Это ложь!
Карози схватил ее запястье, притянул к себе и заставил взглянуть в его холодные бесчувственные глаза.
— Скажи правду, — приказал он, начиная выворачивать ей руку. — Признавайся!
Солнце било ей в глаза, она изо всех сил старалась их не закрывать.
— Джульетта, скажи мне правду!
И тогда она закричала яростно и неистово:
— Да, да, да! Это правда! Ты пытался лишить меня всех человеческих чувств, уничтожить всякое проявление естественной привязанности и превратить меня в машину. В машину с жестоким мозгом и безупречным телом! Ты сделал меня безразличной к мужчинам, однако мужчины смотрели на
