— Если бы не кровь, можно было бы подумать, что он слишком долго работал без отдыха или же чрезмерно употребил джина и заснул.
— Да, такое впечатление и создается, — согласился Райан.
— До тех пор, пока я не попытаюсь приподнять его.
Де Квинси взял обеими руками голову мертвеца и приподнял. Шея была так глубоко перерезана чудовищным орудием преступления, лежавшим здесь же, на стойке, что виднелась гортань. Заскрипела кость.
— О…
— Да уж, — кивнул Райан. — Именно что «о…».
Де Квинси еще откинул голову назад и внимательно исследовал передник, прикрывавший грудь до самой шеи. Некогда белый, сейчас он был весь заляпан кровью.
— Узор очень впечатляет. Если бы существовал такой способ создавать картины, нанося случайным образом на холст краску (или, в нашем случае, кровь), это был бы великолепный экземпляр.
— Вы сошли с ума, — с отвращением произнес Райан.
Но Де Квинси его, похоже, не услышал.
— Крюк ломика, который лежит на стойке, выпачкан в крови. Подобный предмет был использован во втором убийстве на Рэтклифф-хайвей. Сорок три года назад преступник оставил орудие убийства так же, как сделал это сейчас.
— Да, вы упоминаете об этом в своем эссе. Получается, снова убийца использует вашу книгу как руководство к действию.
— Эмили, наш разговор тебя не огорчает?
— Я бы предпочла сейчас находиться в нашем доме в Эдинбурге, — ответила девушка, по-прежнему сидя спиной к отцу, и гулкое эхо прокатилось по таверне.
— И я тоже, дорогая. Я не могу дождаться, когда вернусь домой и снова буду скрываться от сборщиков налогов. Они теперь уже не кажутся вселенским злом. Может быть, если смочить платок в вине и дышать через него, запах станет не таким сильным?
— Да что угодно, лишь бы помогло.
Де Квинси достал из кармана носовой платок, нашел открытую бутылку вина, смочил вином ткань и протянул Райану.
— Я отнесу, — вмешался Беккер.
Он взял платок и передал Эмили.
Продолжая глядеть в угол, девушка поднесла платок к лицу и сказала приглушенным голосом:
— Благодарю вас.
— Вернемся к Канту, — предложил Де Квинси.
— Ей-богу, — вздохнул Райан, — неужели у нас нет более важных тем для обсуждения?
— Этот философ поднял вопрос о том, существует ли объективная реальность, или же все это просто проекция нашего сознания.
— Я совершенно не понимаю, о чем вы говорите.
— Поймете.
Де Квинси вышел из-за стойки и внимательно осмотрел тела двух посетителей, которые будто бы заснули перед своими стаканами.
Потом он повернулся к столику возле камина, за которым в сходных позах застыли еще трое мужчин, а также официантка. Рядом с ними на столе стояло блюдо с хлебом и сыром, запятнанными кровью. Де Квинси точно так же приподнял голову официантки и изучил ее прежде сиявший белизной передник. И наконец подошел к последней жертве, констеблю, который лежал на столике у окна, сжимая в руке чайную чашку.
— Великолепно. Уставшие за день люди зашли вечерком в таверну. От вина и тепла они так разомлели, что уснули прямо за столами. Кровь, конечно, вносит определенный диссонанс, но искусство все построено на контрастах. А еще один диссонирующий элемент обнаружился, когда я поднял их головы. Забудьте об аккуратных разрезах, сделанных бритвой. Теперь это уже больше похоже на расчлененку. За мирным фасадом скрывается удивительная жестокость. Изящное искусство!
Райан пробурчал себе под нос что-то неприличное и прибавил уже громче:
— Вы так и не сказали ничего, что помогло бы мне поймать ненормального, учинившего эту бойню.
— Вы думаете, инспектор Райан, это дело рук ненормального?
— Определенно! Денег он не взял. Жестокость просто неописуемая.
— Мой брат Уильям был таким неуправляемым, что родители отправили его жить и учиться в частную школу.
— Не вижу, как это относится к нашему делу. Кажется, лауданум помутил вам разум.
— После скоропостижной смерти отца моя матушка вернула Уильяма домой в Манчестер в надежде, что он исправился. Но надежды ее не оправдались. Уильям был неугомонным хулиганом, он постоянно выдумывал всяческие дурацкие забавы, в которых всем остальным приходилось принимать участие. Он читал нам совершенно бессмысленные лекции, которым мы должны были с почтением внимать. Он заставлял нас играть в такие игры, где тем
