Долго гадать ему не пришлось. Грей наклонился через стол, опрокинув бокалы, и ухватил Стаббса за грудки.
— Идем со мной, свинья поганая, — прошипел он, наклонившись вплотную к родственнику, — или, клянусь, я тебя убью прямо тут!
Он отпустил его и выпрямился. Кровь гулко стучала у него в висках.
Стаббс потер шею. Он был оскорблен, застигнут врасплох — и напуган. Грей видел страх в его широко раскрытых голубых глазах. Стаббс медленно поднялся, сделав товарищам знак оставаться на своих местах.
— Не беспокойтесь, ребята, — сказал он, изо всех сил стараясь выглядеть как ни в чем не бывало. — Это мой кузен, дело семейное.
Грей увидел, как двое из них понимающе переглянулись, потом с опаской уставились на Грея. Значит, они тоже знают...
Он напряженно сделал Стаббсу знак следовать за ним, и они вышли за дверь, спокойно, стараясь не потерять лица. Оказавшись на улице, Грей немедленно схватил Стаббса за руку и поволок его за угол, в узкий переулок. Он сильно толкнул Стаббса, так что тот потерял равновесие и привалился к стене. Грей вышиб из под него ноги, потом наступил коленом ему на бедро, изо всех сил надавив
на мощную мышцу. Стаббс издал придушенный возглас, но все-таки не завопил.
Грей сунул руку в карман, трясущейся от ярости рукой достал медальон, сунул его под нос Стаббсу, а потом изо всех сил впечатал его ему в щеку. Стаббс взвыл, перехватил медальон, и Грей оставил его у него в руке и, пошатываясь, поднялся на ноги.
— Да как ты посмел? — осведомился он низким, угрожающим тоном. — Как ты посмел обесчестить свою жену, своего сына?
Малькольм тяжело дышал, одной рукой сжимал пострадавшее бедро, но мало-помалу приходил в себя.
— Это все ерунда, — сказал он. — Это не имеет никакого отношения к Оливии.
Он сглотнул, вытер губы и осторожно взглянул на медальон, который держал в руке.
— Мой малец, да? Славный... славный мальчуган. На меня похож, скажи, а?
Грей с размаху пнул его в живот.
Похож! прошипел он. — И другой твой сын тоже на тебя похож! Как ты мог?!
Малькольм разинул рот, но не издал ни звука. Он хватал воздух ртом, точно выброшенная на берег рыба. Грей наблюдал за ним без малейшей жалости. Он его еще разделает и поджарит на углях! Он наклонился, вынул из безвольной руки Стаббса медальон и сунул его обратно в карман.
Через некоторое время Стаббс все же сумел вздохнуть, и его лицо, которое сделалось было совсем лиловым, снова обрело свой нормальный кирпичный оттенок. В углах его рта скопилась слюна. Он облизнул губы, сплюнул и сел, тяжело дыша и глядя на Грея снизу вверх.
— Ну что, еще бить будешь?
— Пока нет.
— Это хорошо.
Он протянул руку, Грей взял ее и, крякнув, поднял Стаббса на ноги. Малькольм, все еще задыхаясь, привалился к стене и посмотрел на него.
— С каких это пор ты сделался гласом Божиим, а, Грей? Кто ты такой, чтобы судить меня, а?
Грей чуть не врезал ему снова, однако сдержался.
— Кто я такой? — переспросил он. Я, блядь, кузен Оливии, вот кто я такой! Ближайший родственник мужского мола, который имеется у нее на этом континенте! А ты, блядь, ее муж, если ты забыл — а ты явно забыл! Судить тебя? Это еще что за херня, блядун паршивый?
Малькольм закашлялся и сплюнул снова.
— Да. Ну... Я же тебе говорю, к Оливии это все никакого отношения не имеет. А стало быть, и к тебе тоже.
Он говорил с напускным спокойствием, однако Грей видел, как лихорадочно бьется жилка у него на шее, как бегают у него глаза.
— Ничего такого особенного в этом нет. Это, можно сказать, традиция такая. Все так делают...
Грей вскинул колено, ударив Стаббса по яйцам.
— Попробуй еще раз, — сказал он Стаббсу, который рухнул наземь и, стеная, скорчился в позе эмбриона. — Можешь не торопиться, я сегодня свободен.
Он почувствовал, что на него смотрят. Обернувшись, он увидел нескольких солдат, собравшихся у входа в проулок. Они колебались, не зная, что предпринять. Однако Грей по-прежнему был в мундире — тот слегка поистрепался, но знаки различия были видны отчетливо, — и, когда он грозно зыркнул на них глазами, они поспешно исчезли.
— По-хорошему, мне бы следовало тебя убить, прямо здесь, прямо сейчас, — сказал он Стаббсу несколько секунд спустя. Однако овладевший им гнев схлынул, пока он смотрел, как Стаббс корчится у него под ногами, и теперь он говорил устало.
— Конечно, для Оливии лучше было бы остаться вдовой — с тем имуществом, что она от тебя унаследует, — чем женой негодяя, который будет изменять ей с ее же подругами — и хорошо, если не с горничной.
Стаббс пробормотал что-то неразборчивое. Грей нагнулся, ухватил его за волосы и заставил приподнять голову.
— Что-что?
— Это... все не так.
