местонахождение человековских минометов. Но густой лес и пересеченная местность не позволяли четко засечь радаром, откуда ведется огонь. В конце концов, отчаявшись обнаружить реальное местонахождение минометных гнезд, они открыли огонь по площадям.
Шонгайрийские минометы были более мощными, и раскаленные добела вспышки принялись рушиться на местность за передовыми позициями Бачевски, и мастер-сержант услышал у себя за спиной крики.
Но у шонгайрийцев тоже были свои проблемы. Их установленное на автомобилях оружие было приковано к тропе, а минометы людей были основательно зарыты в землю. А кроме того, Бачевски с Игнасио Гутьерресом предварительно определили местоположение каждой потенциальной огневой позиции вдоль тропы. Как только шонгайрийцы открыли огонь, Гутьеррес тут же понял, где они находятся, и оба его миномета немедленно переключились на новую цель. Они стреляли быстрее, чем более тяжелые минометы шонгайрийцев, и их мины стали рваться вокруг шонгайрийских автомобилей в смертельном обмене ударами, который не мог длиться долго — и не продлился.
Игнасио Гутьеррес умер вместе со всем расчетом одного из минометов. Второй миномет, однако, сохранил боеспособность... чего отнюдь нельзя было сказать о машинах, которые они обстреливали.
Харах зарычал.
У него была еще дюжина машин с минометами... и все до единой — во многих милях от места боя, в дальнем конце извилистых троп, по которым его пехота преследовала человеков. Он мог доставить их сюда — за некоторое время, — так же как мог нацелить кинетический удар и за считаные минуты положить конец всему этому делу. Но чем дольше он будет тянуть, тем больше потерь они понесут от этого единственного оставшегося миномета человеков. А если он вызовет кинетический удар, то уничтожит подопытных, за которыми его послали, наряду с их защитниками... что сделает всю операцию и все уже понесенные потери совершенно бессмысленными.
Этого нельзя было допустить. Если эти дикари были настолько глупы, что, утратив всякий здравый смысл и элементарные приличия, желали умереть сражаясь — он сделает им такое одолжение!
Полковник взглянул в просвет в лиственном пологе. Уже смеркалось, а шонгайрийцы не любили сражаться в темпом. Но время еще есть. Они еще успеют прорвать оборону человеков до наступления темноты...
Стивен Бачевски ощутил приближение атаки. Он и сам не смог бы объяснить, откуда он это знал — но он знал. Он и вправду чувствовал, что шонгайрийцы накапливают силы и готовятся идти вперед.
— Идут! — крикнул Бачевски и услышал, как его предупреждение передают по выгнутой подковой линии обороны в обе стороны от командного пункта.
Мастер-сержант отложил свой автомат и устроился за крупнокалиберным пулеметом Владимирова. На последнем крае обороны «Бастони» было установлено три станковых пулемета ПКМС на лафетах-треногах, но даже у снабженческих талантов Мирчи Бесараба были свои пределы. Он сумел раздобыть всего один крупнокалиберный пулемет, и это была громоздкая, неуклюжая штуковина; в ней было шесть с половиной футов, и предназначалась она для установки на автомобиле, а сейчас ей соорудили импровизированный лафет.
Шонгайрийцы двинулись вперед с ураганным огнем из автоматов, сопровождая его ливнем гранат. Минное поле задержало их и расстроило их ряды, но они продолжали наступать. Они подошли слишком близко, чтобы последний уцелевший миномет мог стрелять по ним, и огонь открыли средние пулеметы.
Шонгайрийцы закричали и стали падать, исчезая в брызгах кропи и ошметках тел, но затем на тропе за ними показалось два бронированных транспортера. Бачевски даже предположить не мог, как они сюда добрались, но их установленное на турелях энергетическое оружие рыскало взад-вперед, выискивая цель. Потом сквозь хаос, кровь и ужас пронеслась плотная, словно бы осязаемая молния, и один из пулеметов умолк навсегда.
Но Стивен Бачевски знал, откуда эта молния прилетела, а русские сконструировали свой пулемет Владимирова под патроны калибра 14,5 миллиметра, употреблявшиеся в их противотанковом ружье конца Второй мировой. Двенадцатиграммовые пули ПКМС обладали дульной энергией в четыре тысячи джоулей. А пуля пулемета Владимирова весила 65 граммов... и обладала дульной энергией почти тридцати три тысячи джоулей.
Мастер-сержант прицелился в машину, из которой вели стрельбу, и всадил в нее очередь со скорострельностью шестьсот выстрелов в минуту.
Бронетранспортер содрогнулся, когда бронебойно-зажигательные пули со стальным сердечником хлестнули по нему со скоростью девятьсот шестьдесят метров в секунду. Его броня предназначалась для защиты от легкого стрелкового оружия, и против этого линия смерти у нее не было ни малейших шансов. Машина извергла столб дыма и пламени.
Ее сотоварищ развернулся в ту сторону, откуда исходил этот ливень и из одиночного окопа встала Элис Макомб. Она безрассудно подставилась под огонь, и выпущенный ею снаряд из РБР-М60 врезался во второй бронетранспортер... за секунду до того, как очередь из шести пуль убила ее на месте.
Бачевски развернул раскаленный ствол пулемета Владимирова и повел вдоль строя шонгайрийцев, изливая на врагов всю свою ненависть и отчаянное стремление защитить детей за своей спиной.
Он все еще стрелял, когда шонгайрийская граната заставила его пулемет умолкнуть навеки.
