стене.
Третий татарин действовал с похвальным благоразумием и большой скоростью. Он швырнул нож в Доржу и бросился наутек. Молодой калмык вскрикнул от боли. Сергей не обратил на это внимания — перевязать раны можно будет и попозже; он ринулся вперед и провел подсечку. Убегающий с грохотом рухнул ничком с громким уханьем. У казака тоже изрядно перехватило дыхание, но он навалился на пытающегося встать татарина и врезал узловатым кулаком в поясницу врагу — дедушка всегда говорил, что это гораздо лучше, чем расшибать себе костяшки об череп. А потом добавил. И еще добавил. И так, пока враг не обмяк.
— Да заткнитесь вы, шуты гороховые! Не мешайте спать добрым христианам! — заорал кто-то из соседней комнатушки.
— Прости, брат, — сокрушенно отозвался Сергей. Да хранят твой сон святые.
Затем он за ногу отволок татарина к ним в комнатушку и остановился взглянуть на Доржу. Калмык был в подштанниках и нижней рубахе. На рубахе под левой рукой расплывалась красная полоса. Юноша зажал рану и помотал головой.
— Просто царапина, — произнес он напряженным голосом, выдающим его ложь. — Давай сперва узнать, что должны. То есть узнаем.
Сергей буркнул задумчиво и осмотрел в темноте трех незваных гостей. Тот, которого он пнул и приложил коленом, дышал быстро и прерывисто; широко раскрытые глаза смотрели куда-то в пространство. С него толку не будет. Тот, которого он сшиб, был без сознания — и, возможно, истекал кровью изнутри из-за разбитых почек. Если он придет в себя, то будет только орать.
— Господь свидетель, ты очень удачно ему врезал! — произнес Сергей, когда оглушенный калмыком татарин зашевелился. Отличная работа. Сразу видно искусную руку. Я своих двоих считай прикончил, с них толку нету.
— Искусность не по казачьей части, да? — спросил Доржа, но улыбка его была кривой.
Сергей расхохотался, ухватил татарина, сдернул с него пояс, связал им татарину руки за спиной и сунул в рот кляп.
— Ну, песья морда, — произнес казак, стряхивая пот на татарина. Пленник успел полностью прийти в себя и теперь дерзко сверкал глазами. — Как решишь, что не прочь поболтать — кивни, ладно? А теперь чтоб без шума — люди спать хотят.
— Дай я, — произнес Доржа.
Сергей оглянулся. Калмык обвязался под одеждой запасной рубахой и двигался очень осторожно. Сергей пожал плечами и отступил в сторону. Доржа подобрал кинжал одного из татар, подержал его, пока взгляд пленника не остановился на бликах лунного света на отточенном клинке, а потом ударил, как кошка. Татарин выпучил глаза: кожаные штаны свалились с него. Не прошло и нескольких секунд, как он лихорадочно закивал, пытаясь орать и давясь мокрой тряпкой, проваливающейся в широко разинутый рот.
Доржа извлек кляп, подцепив его острием кинжала, и расположил кинжал так, чтобы кровь капала татарину на лицо. Сергей скривился и едва удержался, чтобы не прикрыть пах ладонями. Вместо этого он принялся одеваться, а калмык тем временем задавал вопросы на беглом татарском — он говорил на тюркском диалекте куда лучше, чем по-русски к моменту встречи с Сергеем, но непривычное произношение и подбор слов показывали, что он изучал его не в Среднем Поволжье, а где-то в другом месте. Допрос был тщательным и умелым: где, когда, сколько стражников, какие условные слова. Вопросы следовали один за другим, не давая затуманенному болью рассудку пленника сочинить ложь.
— Убей меня! — выдохнул наконец татарин. Лицо его было землисто-серым, в мелких капельках пота.
Доржа кивнул и нанес удар. Влажная сталь кинжала вошла в тело с негромким хрустом. Доставать его из груди врага калмык не стал — не хотел давать путь фонтану крови. Затем он встал... пошатнулся, глаза его закатились, так что видны теперь были только белки, — и рухнул навзничь, словно тряпочная кукла.
— Боже мой! Кто ж знал, что рана такая серьезная! — воскликнул Сергей и поспешил оттащить калмыка на свободный пятачок.
Он стянул с Доржи рубаху, чтобы добраться до раны. Наспех наложенная повязка насквозь пропиталась кровью. Но казак уставился на товарища, моргая и качая головой.
— Боже мой! — вырвалось у него снова, и он хлопнул себя ладонью по лбу. — А-а-а-а! Я и вправду тупой казацкий бык!
Доржа открыла глаза и ощупала ребра, которые теперь были туго и умело перевязаны. А потом ее рука метнулась к лежащему рядом ятагану.
Сергей расхохотался. Взгляд девушки метнулся к нему, и клинок сверкнул иссиня-белым в темноте, поймав лунный лун.
— Эй, сестренка, скольких человек ты убила при мне? — Голубые глаза Доржы сузились. Сергей продолжал: — Четырех. А ведь мы знакомы всего восемь дней! Так что если бы у меня были виды на твою тощую задницу, я бы не стал оставлять твой меч у тебя под рукой,верно?
— Я слушаю, — отозвалась Доржа. Она села, привалившись к глинобитной стене комнатушки и положив ятаган себе па колени.
— Кроме того, парнем ты до неприличия смахивала на девчонку, а для девушки ты на мой вкус слишком похожа на мальчишку. И мы с тобой делили хлеб и соль и дрались друг за дружку. Так что пошли спасать твою принцессу... кто она тебе — подруга или сестра?
Доржа невольно улыбнулась.
— Единокровная сестра. Моя мать была наложницей, наполовину русской. Я выросла вместе с Бортэ... с принцессой... хану показалось забавным обучить меня на воина, чтобы я защищала ее.
