рассказ.
- Какая, оказывается, опасная наука история.
- Знаешь, это и для меня открытие, - усмехнулся Денис и нажал на вызов.
Потом он долго говорил в телефон, а Надя бродила по квартире, пытаясь понять, чем живет ее новый знакомый, который так быстро становился другом, но разобраться никак не могла. Казалось, никакой из предметов здесь не принадлежит лично Денису. Разве что какие-то камни и черепки за стеклом серванта. Да и то, слишком уж ровно и аккуратно они стояли. Молодого человека выдавал разве что бедлам около ноутбука.
- Дело сделано, - подошел Денис, заметил ее интерес и вздохнул: - Я тут недавно, - пояснил он. - До этого бабушка жила. После ее смерти квартира мне досталась.
Надя наткнулась на фотографию группы людей средних лет на какой-то стоянке, удивительно похожей на археологические раскопки. Снимок явно сделали очень давно.
- Мой дед тоже был историк, - снова разъяснил Денис. - Бабушка долго с ним на раскопки ездила. Ей нравилось.
- А родители?
- Нет, они учителя. Папа - физик, мама - математик. Страсть к истории передалась через поколение, так сказать.
Девушка теперь рассматривала фотографию маленького Дениса, сделанную явно на первое сентября: тот стоял рядом с серьезным и одновременно ироничным мужчиной в очках, модных пару десятков лет назад. Рядом с мальчиком на корточках сидела улыбающаяся женщина. Казалось, она только что поправляла его брюки или, может, шнурки, и ее застали в этот момент, окликнув. Снимок получился таким живым, дышащим, наполненным любовью, воспоминаниями. Пусть чужими, но такими яркими, что Наде на глаза навернулись слезы.
- Это я в первый класс иду, - сконфужено пробормотал Денис. - Бабушка эту фотографию очень любила. И я не стал убирать.
Причина показалась девушке выдуманной. Но это же мужчины. Они никогда не признаются в своих чувствах.
Остромысл глядел на своих спутников, чувствуя, что эти двое уже семья. Им потребовалось куда меньше времени, чем ему с Баженой, но связь между ними не уступала в крепости. От этого древнему воину становилось и горько, и сладко. Отчаянно хотелось, чтобы эта пара обустроила свой дом, наполнила его любовью и светом, завела детей, мальчика и девочку - так же как у него, чтобы к этим отважным, отзывчивым людям пришло счастье. Видят боги, они его заслужили. И одновременно Остромысла колола изнутри боль, какой он прежде и не чувствовал. Хотя нет, чувствовал: когда думал, что Баженка досталась не ему.
Все эти дни, что прошли с момента пробуждения, Остромысл старался не думать, кто он и что он. Однако сейчас игнорировать реальность стало невозможно. Он - призрак. Он - умер. Все, кого он знал в своей жизни, тоже умерли. Прошла тысяча лет с момента его смерти. И никто его больше не помнит. Нет могилы, а кости находятся у мудрецов, которые изучают прошлое. Даже оружие и кольчуга, по их словам, принадлежат другому, старому врагу, подведшему к нему смерть. Не давшему насладиться в полной мере жизнью, которая только-только подарила ему все самое желанное.
Как перенести это? Он цеплялся за свои доспехи и оружие, как за что-то действительно важное. Пытался их вернуть с помощью своих новых друзей, но сейчас Остромыслу казалось, что все это неважно. Между ним и его любимой лежит пропасть больше, чем в тысячу лет, и имя ей - смерть. Он не знает, выросли ли его дети, или их пожрал огонь набега. Он так и не привез своей дочке амулет с птичкой. Не вложил в руки сына его первый меч. А Бажена? Что с ней случилось?
Сколько слез она выплакала, когда поняла, что сбылось предсказание реки, что не защитила его связка двух смертей, двух жизней, не уберегли боги, не спасли загово?ры. Неужели все так и закончится? Его кости останутся лежать под стеклом в музее, что бы это ни значило. Или, может быть, в коробке на кафедре, как обмолвился ненароком Денис? А что станет с ним, Остромыслом? Сможет ли он уйти, если докажут, что оружие и доспехи богатыря принадлежат именно ему? Или он так и останется призраком, бродящим по дорогам живых, которого почти никто не видит?
Захотелось тихо завыть. Чем он заслужил это наказание от богов? Конечно, и за ним водились проступки, но разве заслуживали они настолько жестокой кары? Остромысл никогда не роптал на богов, но сейчас оказался близок к этому.
Стоило ему закрыть глаза, как перед внутренним взором вставала его Бажена. Такая, какой он ее понял - строгая, веселая, смешная, с любящим взором. Бажена у реки: 'Я не одна. Со мной весь мир'. Бажена со щенком: 'И какой из тебя вырастет охранник, а?' Бажена, скидывающая платье и входящая нагой в воду. Бажена, такая суровая и недоступная: 'Не приходи больше'. Плачущая у него руках: 'Мы будем счастливы, но недолго'. В венчальном платье с тревогой и надеждой в глазах. Стонущая от счастья под его ласками. Обнимающая сынишку, который упорно пытается добраться до ее грудей.
'Ладо моя, ладо... Как же мне добраться до тебя, на этом или другом свете, как?'
Нет силы больше, чем любовь. Но может ли она побороть даже смерть?
- Похороните меня, друже, - слова, казалось, сами сорвались с губ Остромысла.
Денис с Надей воззрились на него с немым ужасом.
- Увлек я вас в этот бой. Но уж больно сильна была моя обида. Однако ж понимаю сейчас, спрятаться я хотел за ней. Будто от смерти можно уйти, не
