— Хотите танцевать? — спросил он.
— Нет.
— Вот и отлично — я терпеть не могу танцы.
— Давайте уйдем отсюда, — сказала она. — Давайте пройдемся.
Они пошли к себе надеть что-нибудь теплое, и когда Констанс спустилась вниз в ботинках и шубке из нутрии, подаренной ей в прошлом году отцом, Причард ждал ее на улице у двери, прислонившись к перилам крыльца. С минуту она смотрела на него. Потом он повернул голову, и ее поразило, какое у него усталое и неожиданно старое лицо, когда он не знает, что за ним наблюдают.
Они пошли вниз по главной улице, и музыка оркестра звучала все тише. Была ясная ночь, над горами горели яркие голубые звезды. На вершине горы, где кончался telepherique, однако светился огонек — там стоял домик, в котором можно погреться перед спуском и выпить горячего пуншу с бисквитами.
Они дошли до самого конца улицы и свернули на тропинку вдоль темного катка. Свет звезд слабо отражался от ледяной поверхности, журчала вода в бегущем рядом с катком ручье, который почти никогда не замерзал.
На занесенном снегом мостике они остановились, и Причард закурил сигарету. Теперь огни города были далеко. Вокруг в черной тишине стояли деревья. Причард закинул голову назад и протянул руку к огоньку на вершине горы. Дым его сигареты медленно подымался вверх.
— Какая жизнь, — сказал он, — там, наверху, у этой пары. Ночь за ночыо всю зиму одни на вершине, в ожидании, когда настанет утро и придет жизнь. — Он снова затянулся. — А знаете, они ведь не женаты. Только швейцарцам могло прийти в голову посадить вот так на вершину горы двух неженатых людей. Он старик, а она религиозная фанатичка, и они ненавидят друг друга, но ни один ни за что не согласится переменить работу, чтобы не доставить другому удовольствия. — И он засмеялся, глядя вместе с Констанс на яркую точку в вышине. — В прошлом году был буран, электрические провода упали в снег, подъемник не работал целую неделю, и им пришлось прожить там одним шесть дней и шесть ночей. Печь топили стульями, питались шоколадом и консервированным супом и за все время не сказали друг другу ни одного-слова.
Причард задумчиво смотрел на далекий огонек высоко на вершине.
— Отличный символ для стран нашего континента, правда? — тихо сказал он.
И вдруг Констанс поняла, что она должна сказать.
— Аллен, — она встала прямо перед ним, — я не хочу чтобы вы уезжали.
Причард стряхнул пепел.
— Шесть дней и шесть ночей. Вот что значит жестокое сердце.
— Я не хочу, чтобы вы уезжали.
— Я здесь уже давно. Весь лучший снег достался мне.
— Я хочу, чтобы вы женились на мне, — сказала Констанс.
Причард поднял на нее глаза. Она видела, что он пытается улыбнуться.
— Чудесно, когда тебе двадцать, — сказал он. — Можно говорить вот так.
— Я сказала, что хочу, чтобы вы женились на мне.
Причард швырнул сигарету, и она долго потом тлела
па снегу. Оп шагнул к ней, обнял ее и поцеловал. Она почувствовала легкий запах бренди на его губах. Потом он опустил руки, отступил на шаг и застегнул ей шубу, как заботливая няня ребенку.
— Бывает в жизни и такое. — Он медленно покачал головой.
— Аллен…
— Беру свои слова назад, — сказал он, — вы совсем не похожи на девиц, которые рекламируют мыло и пиво.
— Пожалуйста, — сказала она, — не нужно так.
— Что вы знаете обо мне? — Он резко смахнул снег с перил мостика и оперся о них, отряхивая руки. — Неужели вам не говорили, каких молодых людей вы можете встретить в Европе?
— Не сбивайте меня, — сказала она. — Пожалуйста.
— А как же тот парень в кожаной рамке?
Констанс глубоко вздохнула, чувствуя, как холодный воздух покалывает легкие.
— Не знаю, — ответила она. — Он далеко.
— Забыт. — Причард невесело засмеялся. — Забыт, и память смыта океаном.
— Дело не только в океане.
Они шли молча и слушали, как снег скрипит под ногами. Над горами всходила луна, снег молочно светился под ее лучами.
— Вам предстоит услышать обо мне нечто, — тихо сказал Причард, глядя на свою длинную тень впереди на тропинке. — Я был женат.
— О. — Констанс старательно ступала в следы тех, кто прошел по тропинке до нее.
