гладит его левой рукой, снимает с предохранителя, приставляет к виску и стреляет. Голова дергается влево, что-то черное вылетает на полог тента, в секунду человек превращается в нескладную тряпичную куклу и мешком валится на пол кузова. Больше я его не вижу.
Сзади раздраженно сигналит серебристый «немец». Я вытираю о чехол сиденья вспотевшие ладони и обгоняю «Газель» у светофора. Останавливаюсь. Водитель поглядывает на «красный» и одновременно пытается разглядеть в зеркалах задние колеса машины. Он слышал выстрел. Рядом с ним сидит миловидная женщина, которая, улыбаясь и жестикулируя, что-то рассказывает. Зажигается «зеленый». Мы трогаемся. «Газель» останавливается у супермаркета. Я встаю в десяти метрах впереди и гляжу назад. Женщина расплачивается с водителем, еще раз улыбается, выходит из машины, открывает зонт и спешит под дождем в сторону магазина. Когда проходит рядом, я ловлю ее случайный взгляд и понимаю, — она знает, что случилось в кузове.
«Она знает, что случилось в кузове», — повторяю я про себя. Водитель медленно вылезает из кабины, засовывает в карман сложенную купюру, несколько раз ударяет ладонью по тенту, говорит что-то и идет к заднему борту.
Он замер, увидев труп. Ухватившись рукой за металлическую скобу на заднем борте, он с ужасом смотрел на лежащее ничком тело, на растекающуюся лужей кровь, на пятно на внутренней стороне тента. Капли пота блеснули на его лбу. Наверное, ему хотелось крикнуть, оглянуться и позвать кого-то, но шея одеревенела.
Я нашел женщину в продовольственном отделе. Она катила перед собой тележку, снимала с полок пакеты и коробочки, придирчиво рассматривала и укладывала в корзину. Я шел сзади и пытался заметить необычное в ее поведении. Она обернулась возле кассы. Спросила без тени раздражения:
— Что вы хотите?
— Извините, — промямлил я, почувствовав неловкость. Это была обычная женщина. Она пожала плечами. Расплатилась. Я вышел на улицу. Дождь заставил натянуть на голову воротник, я добежал до машины, прыгнул в салон. Она стояла на обочине. Наклонилась, заглянула внутрь.
— Опять вы?
— Куда?
— В центр.
— Садитесь.
Вместе с ней в салоне появился тонкий запах духов. Похожий на Машкин.
— «Лу-лу»? — спросил я.
— Да, — кивнула она, смахивая с волос капли дождя. — Что вас заинтересовало?
— Вы ехали на «Газели» до магазина?
— Да.
— Человек в кузове застрелился.
— Что вы говорите?
Она сказала это без удивления. Обыденно.
— Вы не удивлены?
Она вздохнула, прижала к вискам кончики пальцев, зажмурилась на мгновение.
— Остановите мне здесь, я выйду.
— Ответьте мне, — попросил я.
— Что вы хотите услышать?
— А что я могу услышать? — спросил я, останавливая машину у тротуара.
Она молча возилась несколько секунд с ручкой двери, пока я не наклонился и не открыл сам, коснувшись щекой холодного платья. Ее естественный живой запах неожиданно пробился сквозь парфюм и заставил меня замереть.
— Ветер и бубен, — сказала она, выбравшись на тротуар.
— Не понял! — крикнул я вслед, наклоняясь над сиденьем и вдыхая ускользающий аромат. — Ветер?
— Не этот ветер, — сказала она, открывая зонт. — Радуйтесь, что не слышите. Услышите… перед смертью.
— Постойте! О чем вы?
Она не ответила.
Что делать в отпуске? Ехать никуда не хочется. И некуда. На улице дождь. И зачем уезжать? Машка забирается на диван и, листая журнал, приваливается к плечу. Выгибается. Как кошка. Кажется, почеши за ухом, проведи ладонью по узкой спине, замурчит, выпустит когти.
— Маша, помнишь, в детстве иногда ты просыпалась ночью и плакала? Что-то пугало тебя?
— Помню, — говорит она, не отрываясь от страниц.
— Что это было? Ты отказывалась рассказывать об этом.
